Адам Вишневский-Снерг - От разбойника
"Я не люблю ее", - сказал я сам себе. И я уже был в этом уверен. Но, чтобы усилить уверенность в том, что это так и есть, еще раз - в мгновение секунды - я призвал в памяти чувство наслаждения, рисующееся на лице у Линды в тот миг, когда ее обнимал пластмассовый соблазнитель - образ более выразительный, чем вид крови на ее босой ноге.
Двери закрылись, разделяя нас. Я вновь стоял в отъезжающем вагоне. Теперь я был хозяином своей судьбы - Кем-то, кто смог изменить сценарий заранее спланированной пьесы. И потому, глядя теперь на Линду, покачнувшуюся и усевшуюся на перроне, по счастью, далеко от театрального реквизита в виде роковой бутылки - я испытывал триумф, в то время, как внутренний голос, глухой ко всем аргументам, ревом тревожной сирены предостерегал меня, что я вышел за рамки собственной роли.
Я прошел в вагон и уселся на свое прежнее место.
XII
Результатом накопленного на съемочной площадке опыта стало то. что я перестал верить, будто умственная отсталость или психическое заболевание, спиртное в крови, завышенное самомнение, чрезмерное любопытство, безумная любовь или желание отомстить не позволяют кому-либо не услыхать голоса, который во время представления руководит его поступками, и что на сцене иногда появляются статисты и актеры, не имеющие систем самоконтроля, а следовательно - персонажи беспомощные и - что за этим следует освобожденные от ответственности за фальшивые элементы игры в представляемых ими ролях.
Я продолжал всматриваться в собственные колени. Физическая близость Пассажирки Метро лишила меня воли: даже сейчас, вдохновленный успехом предыдущей "операции" - я был не в состоянии предпринять какой-либо инициативы, которая бы привела к знакомству с ней и, возможно - в дальнейшей перспективе - к нашему духовному сближению. Хотя - и это я упрямо подчеркивал про себя - во главе черного списка всех возможных причин моего позорного бегства с перрона и находилось кратковременное ослепление ненавистью, жажда мести и потребность спасения мужского достоинства после измены Линды, фактически же моими поступками управляло дичайшее соединение множества причин: спиртное в крови, завышенное самомнение, чрезмерное любопытство, а так же - только это уже походило на насмешку - любовь с первого взгляда.
В голову приходили совершенно шальные мысли: я серьезно размышлял, в каком разрезе могла бы установиться равноправная игра между полярными персонажами снимающегося суперфильма - между актрисой с одной, и статистом с другой стороны. Но чем сильнее желал я привести к соединению наших судеб, с тем большей четкостью видел и разделяющую нас пропасть. Мы принадлежали к различным планам: она была Персонажем, а я - всего лишь фрагментом ее фона, она жила под лучом сияния, падающего на самую средину сцены, а я - в далекой перспективе дальнего плана или же у полутемного края, во всяком случае, там, где редко когда остановится Взгляд, заинтересованного действием Зрителя.
Под влиянием подобных мыслей я понял: для того, чтобы сопровождать девушку на съемочной площадке, мне следовало немедленно преобразиться из статиста в актера, поскольку теоретическая возможность того, что фрагмент меняющегося фона, каким я был до сих пор, мог бы стать партнером героини фильма - была, понятное дело, совершенно исключена.
До решительного вывода ("теперь или никогда") я додумался в течение первой минуты поездки в направлении Кройвен-Центральный. В следующие несколько минут - я пытался найти какой-нибудь повод, чтобы познакомиться с Пассажиркой. К сожалению, как часто и бывает, ничего умного в голову мне не приходило. Как всегда и повсюду в подобного рода случаях (когда цель искусственно возносится на недостижимую высоту) проблема первого же предложения устанавливала уровень внутреннего сопротивления, пропорциональный величине эмоциональной заинтересованности.
Но это же первое предложение - какое угодно - пробило бы мне дорогу к участию в сюжете фильма. В том-то и оно! Удавалось ли кому-нибудь с помощью каких-то случайных первых слов выйти на первый план вечной жизни? Я уже хотел было обратиться к девушке с каким-то замечанием, касающимся событий в туалете, но тут же прикусил язык. Если бы я напрямик спросил ее про название наркотика или же о том, сколько времени она его уже принимает, то поступил бы как ужасный грубиян: в самом лучшем случае, она посчитала бы меня шпиком, что привело бы, вместо нашего сближения, к неприятному инциденту, разыгравшемуся где-то в стороне главного действия.
Правда, оставалась еще одна - приятная каждой женщине - возможность обратить внимание девушки на ее несомненные внешние достоинства. Только похвалу следовало бы облечь в несколько преувеличенную, следовательно, не вполне справедливую, форму, что дало бы ей возможность для не слишком жесткой самообороны. В таком случае, в словесном споре - от одной реплики к другой - разговор мог принять головокружительный темп. На фабрике я часто бывал свидетелем подобного рода знакомств. Только здесь - в забитом людьми вагоне - играя роль пьяненького соблазнителя, я легко мог стать одним из тех банальных и жалких надоедливых типов, которых в метро хватало всегда, и, увидав которых, женщины часто прибегали к услугам карабинеров.
"Так что, парень, рули в другую сторону!" - с тревогой подумал я (а уже заканчивалась вторая минута горячечных размышлений). Любыми первыми же неуклюжими словами я раз и навсегда мог похоронить неповторимую возможность соединения своей судьбы с жизнью этой таинственной девушки. В течение всей третьей минуты я горячечно копался в памяти. Я пытался отыскать в ней самые подходящие для моей ситуации образцы оригинальных выходов нового Персонажа в кино и быстро пришел к постейшему выводу, что здесь (в трехмерном кино) подходящий "вход" должен быть гораздо более эффектным, чем все те, с помощью которых звезды наших плоских экранов навсегда фиксируются в памяти обычных зрителей наших земных кинотеатров.
Подавленный правильностью последнего вывода, совершенно ясно вытекающего из теоретических размышлений, я пошатнулся на своем сидении и совершенно невольно - поднял голову вверх. Недвижными глазами Актриса глядела прямо на меня. Я тут же вернулся к начальной позиции: уставившись на циферблат часов, секундная стрелка которого вертелась с сумасшедшей скоростью. Вагонные колеса стучали на стыках рельс. Я все так же оставался статистом.
И тут - кончиком туфли на правой ноге, которая была перекинута через левую - девушка легонько толкнула меня в щиколотку. Я не мог доверять собственным чувствам. Еще раньше я успел заметить невидимые издали веснушки на щеках девушки и капельки пота на лбу. Осмелившись присутствием подобных доказательств несовершенства актрисы, я вновь поднял глаза. Девушка все так же упорно всматривалась в меня. Вообще-то, нежные веснушки возле носа лишь прибавляли прелести милому личику, но был в ней и еще один незначительный недостаток: время от времени она слегка дрожала, как будто ее било током.
