Константин Белоручев - Станция слепого командора
Не говоря ни слова она зашагала прочь.
– Постой, он теперь не опасен. В любом случае, тебе совсем не обязательно с ним встречаться, - спустя мгновение он добавил: - Также как и с другими обитателями станции. Живи сама и дай жить другим.
В ответ она лишь презрительно фыркнула. Не опасен? Ничего себе, божий коровчик! Она никогда ничего не забывала. В особенности смерть. А как забыть семью, которую пираты хладнокровно убили на шаттле?
– Постой!
Слова отдавались в пустых коридорах гулким эхом. Она знала, что делать. Выбор, ведь он есть всегда. Главное правильно его увидеть.
Старый Ник, казалось, хотел что-то добавить; но ей было абсолютно все равно. Поскольку до его слов ей не было никакого дела, Старый Ник замолчал и лишь его контуры продолжали обиженно пыхтеть.
Она направилась в сторону Пирея. Туда, где должен был находиться шаттл. Старый Ник больше ее не беспокоил.
Осторожно, чтобы не быть замеченной, она пробралась на территорию космического порта. Там ее ждало разочарование. Шаттла не было. Ни там, где его оставили пираты, ни где-либо еще. А находившиеся в космопорту корабли уже давно не могло летать. По крайней мере, без необходимого ремонта.
Любой другой на ее месте обязательно бы сорвался, но только не она. Оставалось лишь рассмотреть другие варианты. Их было не много.
– Ну и где же шаттл? - рассеянно спросила она, словно этот вопрос ее и вовсе не интересовал.
Старый Ник отозвался с готовностью, за которой скрывалось нетерпение:
– На нем улетел Рейни.
Это ей ровным счетом ничего не говорило.
Предположим, Старый Ник сказал ей правду. Скорее, действительно так. Скорее всего, но вовсе не обязательно. Итак… можно снова затаиться. Зачем? Ведь после гибели четырех пиратов главная опасность исчезла. Оставался, правда, еще один, но он не в счет.
Если что-то ее и смущало, так это некоторая двойственность положения. Если бы над Афинами развевался флаг Федерации Футарка, она бы сразу явилась в распоряжение старшего на станции, в данном случае им был командор. Окажись она на территории Виргинской Краины, Вольных Планет или любой другой державы, воющей против Футарка, она бы не раздумывая покинула станцию, отправившись хоть пешком и не важно куда; благо атмосфера, и даже ее отсутствие, ей не помеха. К счастью, Гленнская Империя была союзницей Федерации, поэтому прибегать к столь радикальным мерам не приходилось. Тем не менее она не имела права разглашать секрет технологии.
Оставалась еще возможность прикинуться обычной… На этот счет она была не совсем уверена. Но лучше не торопиться. Тем более, пока нет уверенности, что опасность действительно исчезла. Интересно, а этот компьютер, Старый Ник, как много он знает, или хотя бы подозревает?
В данный момент у нее не было никакой миссии, и вряд ли что-либо появится в ближайшее время. Впервые за свое существование она была полностью предоставлена самой себе. Почти полностью. Из головы все не шел оставшийся пират. На их руках было четыре смерти; не считая тех, кого пираты убили до захвата шаттла - но это ее уже не касалось. Однако четыре смерти… хватило бы и одной - ее подопечной.
Когда пираты захватили шаттл и убили его владельцев, она спряталась в двигательном отсеке. Вместе с ней была Лаура, двенадцатилетняя слепая девчушка, к которой она была приставлена. Как пиратам удалось обнаружить девочку, она не могла точно сказать; она ушла раздобыть чего-нибудь поесть, а когда вернулась, Лауры уже не было. Она обыскала весь шаттл, насколько это было возможно… и ничего. Значит они не пощадили даже ребенка.
Она твердо знала, куда бы ей хотелось попасть. В оранжерею. План станции она помнила отлично, поэтому нимало не колеблясь направилась в нужную сторону, старательно отмечая все, что казалось ей подозрительным.
Оранжерея. Уголок живой природы манил ее своим загадочным пламенем. Ей страстно хотелось чего-либо настоящего, чего-то живого, что не было бы столь откровенно фальшивым как все вокруг. Люди? Люди живые, но были ли они в самом деле настоящими? В людях она давно разочаровалась. Люди были наполнены предательством и фальшью. Быть может, иногда дети… но и те с годами утрачивали свою наивность и непосредственность.
Между тем где-то глубоко-глубоко у нее еще теплилась надежда, что ей повезет и она найдет, хотя бы одного, настоящего…
Ухоженные посадки остались позади; они ее не интересовали. Лишь одно мгновение она помедлила у розового куста, взлелеянного Франсуа, и задумчиво качнув головой направилась дальше. Как же она сама была похожа на эту розу! Столь совершенная и столь же искусственная…
Но ей повезло. Впервые за этот день, впервые за последние месяцы, а может быть и годы. Она нашла то, что искала. Самый дальний уголок оранжереи был намеренно предоставлен самому себе. Франсуа сюда, конечно, заглядывал, но здесь он ничего не трогал, выделив крошечный полигон для матери-природы, с которой устроил настоящее соревнование. И заходил он сюда лишь для того, чтобы с видом триумфатора посмотреть на эту "дикость", как он выражался, и в очередной раз восхититься заслуженной гордостью за свою работу.
С чувством истинного наслаждения она зарылась в зеленую душистую траву, которая скрыла ее целиком. Забраться под настоящий куст, разве не здорово? Было ли это наслаждение, или, быть может, то была радость? Могла ли она вообще испытывать подобные чувства? Могла ли она чувствовать?…
Неведомую часть нее безудержно тянуло сюда. Маленький кусочек настоящего, которого в ней не должно было быть, но который, казалось, жил собственной жизнью, шаг за шагом отвоевывая себе право на существование. Эта часть сейчас испытывала одновременно радость и наслаждение. Более того, эта часть была счастлива, и счастье разливалось теплотой, заполняя собой все ее тело.
Внезапно легкая улыбка коснулась ее губ. Сразу вслед за желтым солнышком одуванчика. Бережно, чтобы ненароком не повредить хрупкий цветок она склонилась над ним, вдыхая сладкий пьянящий аромат.
Разве не это самое замечательное в целом свете? Искренний и беззащитный, столь естественный… Почему-то сразу вспомнилась Лаура. За все эти годы сколько у нее было подопечных? сейчас уже и не вспомнишь. Большинство - дети, многие были необычными, или "нестандартными" как их называли с презрительным состраданием; но в Лауре было больше всего от первозданной природы, однако и за те шесть лет, которые они провели вместе, Лаура постепенно менялась. Увы! Чем старше становилась девчушка, тем меньше в ней оставалось…
Апчхи! Пыльца одуванчика не только добавила забавных веснушек на ее нос, но и пощекотала его, оповещая всех вокруг о новой подружке, которую он себе завел.
