Виталий Владимиров - Северный ветер с юга
Подошел Виктор, стер ладонью слезы с лица Марины. Схватила чайка рыбу, подняла вверх к солнцу свою добычу.
Шум прибоя. Голова Марины на груди Виктора. Гулок его голос: "...и сердце мое - твое... и руки мои - твои... и чувство мое - эхо твое... твои..."
Не выдержала Марина, порывисто села, заткнула уши. Стало на мгновение тихо, но сквозь крепко стиснутые руки пробился шум прибоя. Обняла, прижалась к Виктору Марина.
И музыка от тихой одиночной ноты нарастает постепенно до торжественного и чистого хорала. И тянутся друг к другу двое. И двое вместе.
Нарастает прибой. Вгрызаются волны в пустой берег.
Ждет Марина Виктора. Нет его. Простой мелодией возникает тема их танца. Встряхнула головой, как от наваждения, очнулась Марина, встала. Пошла вдоль берега. Поднимается вверх по обрыву. Сверху увидела Виктора. Он сидит среди камней один, сжался, обнял колени.
Марина отходит назад, пятится. Отвернулась, побежала. Искривлено беззвучным криком лицо. Упала на камень. Рыдает, бьется.
...С неба на берег. Вдалеке бежит Виктор...
...С неба на берег. Ближе Виктор...
...С неба на берег. Виктор рядом... Наклонился над ней:
- Марина!
У нее свело губы. Сказала неожиданно, без звука:
- ЛЮБЛЮ...
И грохотом в скалах разнеслось: люблю, люблю...
Глава двадцать шестая
- Садись, старый, хватит крутить, - позвал меня Егор Болотников. - Сейчас Ирка придет. Егор да Ирка, сучок да дырка...
Я сел рядом с ним на скамейку:
- Ты чего, Егор, такой скучный?
- Надоело... - медленно отозвался Егор. - Вс°. И все. Даже ты, не обижайся, старый... Вот я еще холостой был, заработал как-то кучку денег. Такую...
Егор прищурился, пальцами прикидывая толщину пачки денег.
- Не... поменьше. Вот такую. И ладно, а тут Новый Год, как по заказу. Эдакое рождество Дед Морозовое, снег белый, белый, аж синий, тихо так падает и идти не к кому... Взял я по бутылочке шампанского и коньячка, пирожных набрал, сел в электричку и поехал. Куда не знаю и знать не желаю. Станция понравилась - вышел, по дороге - до деревни, иду в окна заглядываю. Праздник, елки стоят,и в том доме тоже была. И иконы с лампадами в переднем углу. И она одна ходит. Красивая. Я взошел на крыльцо. Постучал. До земли поклонился. Так и так, уж не знаю как, а судьба меня прямо сюда привела, здравствуйте. Улыбнулась она светло, проходите, отвечает с уважением. К столу вышла, платок на плечи накинула, белый с красными цветами по полю, сама вышивала, а цветы извиваются, ластятся, будто кошка спину дугой гнет, когда ее гладишь. На столе и капустка квашеная, и огурчики соленый, и грибочки маринованные, и сало розовое, и картошечка рассыпчатая, все в мисках деревянных, расписных. Выпили мы, отведали все по порядку и всю жизнь свою она мне рассказала... Про любовь свою девичью и про мужа-пьяницу, и про дочку, от простуды умершую. Спать постелила вместе, прижалась ко мне горячая, но не тронул я ее...
- Егор терпел и нам велел, - улыбнулся я.
- Она поняла. На следующий день я в магазин пошел. В углу мужики толкутся, рожи опухшие, руки дрожат, а на полках только шампанское и ликер иностранный в маленьких бутылочках, в целлофан завернут. Я к мужикам: -"Ну, чего?" -"Да ничего," - говорят, - "только здоровье поправить требуется." -"Так, вон шампанское," - говорю, - "оно так очень ничего, а на старые дрожжи тем более." -"Газировка," - один с презрением отвечает, "у меня в сенях бочка с квасом, от нее дух еще пошибчее будет." "А-а-а, была не была," - вдруг завелся другой, -"хрен с ней..." Деньги достал, считал долго, потом тоном барина говорит небрежно продавщице: -"Ну-ка, Клавдия, подай." Взял он ликер этот иностранный, бумажку целлофановую аккуратно сложил, в карман внутренний спрятал, детям, говорит, откупорил, раскрутил и в горло вставил. Мужики стоят, слюну глотают, а он оторвался, сморщился весь и говорит: -"Варенье!.." Купил я шампанского, мужикам одну поставил, возвращаюсь, а она уже баньку истопила, с бельем чистым ждет...
- Как же звали ее? - не выдержал я.
- А никак. Вон Ирка топает.
Я хотел встать.
- Сиди, - лениво прищурился Егор. - Идет ко мне, а смотрит на тебя.
- День добрый, Валерий, - Ирина присела на скамейку рядом с Егором. Какие новости, Егорка?
- Старые. Тяга в пространство, как у Хлебникова. Уйду я отсюда. Весну чую, невмоготу мне.
- Валерий, а вы не знаете Губова, поэта? - Ирина порозовела до пунцовости, но глаза свои черные, блестящие не отвела.
- Не слышал.
- Есть такой модернист, - пробурчал Егор. - Общество организовал. СМОГ называется. Самое Молодое Общество Гениев. Губов, конечно, гений номер раз. Желаете приобщиться?
- "Серый конь твоих глаз..." - начала читать Ирина.
- Он не пишет стихи, - перебил Ирину Егор, - вот ты пишешь, а он блюет стихами.
- Мне ваши стихи тоже нравятся, - сказала мне Ирина и повернулась к Егору. - Ну, что ты понимаешь в поэзии, чучело?
- Поэтов, как и художников, рассыпано по Руси... Не меряны те таланты, позаброшены, жизнью задавлены. Ты пойди в любое заведение, где портвейн за полтинник разливают, автопоилки в народе зовутся, там тебе за стакан такие стихи прочитают - Губов твой от зависти лопнет.
Егор подбоченился:
- Меня из соседней комнаты звали носком сапога в изгиб стены, Но я был занят! Из белой стали я выковывал герб страны...
Егор аж головой закрутил от восторга:
- Или вот, лирическое... Заповедный развал размагниченных ног...
- Белая горячка от портвейна, фу! - усмехнулась Ирина.
- А я не люблю модернистов, хотя сам от них недалеко ушел, - почесал в бороде Егор, - но что-то в них есть. Помню на дне рождения у одного был, комната пустая, только рояль, на нем таз с капустой и водки ведро. Напились до северного сияния в глазах... На люстре качались... Утром один на лешего похожий по комнате бегает, по щекам себя бьет, идиот, кричит, посчитал - семнадцать человек дрыхло вповалку, а я газ открыть не догадался, сразу бы семнадцать душ отмучились, когда мне теперь такая возможность представится... Может, устроим праздничек с газом, а жена?.. Губова пригласим, старого, а?
- Егор, а правда, чем же ты займешься, когда уйдешь отсюда? - спросил я.
- Есть одна идея, - он хитро улыбнулся. - Социальный заказ. Ты на кладбище давно не был?.. Ну, и слава богу. Понимаешь, старый, не хотят будущие покойнички лежать под каким-то фанерным обелиском или цветником из мраморной крошки, хочется чего-то... Есть идея - сделать эдакое унифицированное надгробие, но чтобы за душу брало... Раньше ангелов ставили, кресты, теперь же звездочки, как на елках... Ты придумай, ты же голова. А я делать буду. Фирму откроем, деньги потекут, поедем куда хочется, а? Или вот брелоки можно делать в виде черепа...
- Валерий, а вы не хотите напечатать свои стихи? - спросила Ирина.
