Ярослав Голованов - Заводная обезьяна
– Это мало,- сказал Юрка и вдруг улыбнулся Хозяин тоже улыбнулся и принес еще одну тарелочку с тремя кусками.
– Сеньор, наверное, русский? – спросил хозяин и опять улыбнулся.
– Да, я русский,- сказал Юрка.
– Да? – весело воскликнул хозяин.- Вы с того корабля, который пришел ночью?
– Да,- ответил Юрка, начиная третью сосиску. Хозяин подошел к двери и закричал:
– Паоло! Паоло! – и еще что-то по-испански. Вошел Паоло, мальчик лет двенадцати, худенький, в выгоревшей рубашонке и коротких штанишках. Хозяин что-то быстро сказал ему на своем языке, Юрка уловил только слово "совьетико". Паоло разглядывал Юрку огромными черными глазами, такими черными и огромными, что лицо его казалось синеватым.
"Он совсем другой, но он чем-то похож на Валерку,- думал Юрка.- Валерка так же вот смотрит".
– Это мой внук,- сказал хозяин,- Он собирает спичечные коробки. Может быть, у сеньора есть спичечный коробок из России?
– У меня был коробок,- сказал Юрка.- Но отдал полицейскому в порту. Он тоже собирает коробки…
– Фернандо,- быстро обернувшись, сказал хозяин мальчику, и глаза Паоло стали маленькими и злыми.
– Это Фернандо, наш сосед,- объяснил хозяин Юрке.- Он и Паоло – двое во всем Гибралтаре собирают спичечные коробки. Паоло и Фернандо – большие враги.- Хозяин улыбнулся.
– Я не знал,- сказал Юрка и улыбнулся хозяину и тут же вспомнил, что Фофочка, который накупил перед отходом кучу значков, раздавал их в каюте Сашке, Вите и ему тоже "для подарков в качестве сувениров". Где же они? Он пошарил в кармане и укололся.
– Вот тебе значок на память,- сказал Юрка и протянул Паоло маленький красный квадратик с медным барельефом.
– Спасибо, сеньор,- сказал хозяин.
– Ты знаешь, кто это на значке? – спросил Юрка у Паоло.
– Нет,- тихо ответил мальчик.
– Это Ленин. Ты знаешь, кто такой Ленин? -спросил Юрка.
– Нет,- тихо ответил мальчик.
– Ленин? – переспросил хозяин и взял из рук Паоло значок.
– Ленин,- повторил он, долго и пристально рассматривая маленький барельеф.
Потом обернулся к мальчику и заговорил по-испански, выбрасывая вперед руку со значком, зажатым в кулаке. Иногда мелькало: "Россия", "Революция", "Мадрид", "Ленин". Юрка смотрел на мальчика, смотрел на его лицо, которое стало вдруг очень серьезным, даже скорбным.
Когда хозяин кончил, Паоло что-то сказал ему отрывисто, и старик вернул ему значок. Мальчик медленно вышел. Хозяин стал за стойку и начал перетирать рюмки. Потом бросил полотенце и подошел к Юрке.
– Выпьете еще пива? – спросил хозяин.- Это – настоящее шотландское пиво. Я угощаю.- Он улыбнулся.
– Пожалуй,- согласился Юрка.- Пиво хорошее.- И подумал: "А ведь он был прав: вот уже начинаются провокации…"
Вдруг стало совсем легко и даже весело.
В этот магазин моряки заходили редко: здесь нельзя было торговаться. А потом магазин был такой большой – два этажа, стеклянная стенка и целая куча девочек в белых блузочках,- такой просторный и безлюдный, что даже как-то неловко было туда заходить. Но именно этот магазин позарез был нужен Сашке Косолапову.
– Идите, я догоню,- сказал Сашка Коле Путинцеву и мастеру Калине – своим компаньонам по тройке.- Идите, я сейчас, мигом.- Он вошел в магазин.
Ближайшая девочка бросилась к нему – вся улыбка,- залопотала по-английски. Он тоже улыбнулся и пошел к прилавку, который увидел еще с улицы, через витрину. И тут же откуда-то, непонятно откуда, выскочил круглый черненький человечек с усиками и, быстро окинув Сашку взглядом, всплеснул руками:
– О! Рашен сейлор! Одесса – мама, Ростов – папа, да? – Он заливисто и очень заразительно засмеялся. Девочки дружно поддержали.
– Мне нужны перчатки,- сказал Сашка.
– Что? – Брови черненького полезли на лоб. У него было удивительно подвижное и выразительное лицо прирожденного мима.
– Перчатки,- повторил Сашка.
– Перчатки?! – переспросил черненький, все еще не веря.
Но лишь секунду оставалось на его лице выражение крайней степени удивления.
– О, ля-ля! – закричал он, захлопал в ладоши, затрещал с присвистом на каком-то птичьем языке, и все пришло в движение, посыпались какие-то коробки, пакеты, черненький схватил Сашкину руку и стал прикладывать к ней то одну, то другую перчатку, стремясь определить размер.
Сашка отдернул руку.
– Нет, нет, мне нужны женские перчатки…
– Вашей женщине, да? – спросил черненький.- Как это? – Он насупил брови.- Вашей жене, да?
– Да,- сказал Сашка и густо покраснел.- Вот.- Он протянул листок бумаги с контуром Анютиной ладошки.
– О, ля-ля! – снова запел черненький, и девочки бросились в новую атаку.
Перчатки прозрачные, дырчатые, непрозрачные и отчасти дырчатые, голубые, белые и черные, и с пуговичками и без, и черт те знает какие легли на прилавок.
– А кожаные есть? – строго спросил Сашка.
– О, это есть дорого! – Черненький горестно всплеснул руками, брови встали домиком, и все лицо его выразило неизъяснимую скорбь.
– Давайте,- приказал Сашка.
Навалили груду. Синие, желтые, белые, красные, для автомобиля, для верховой езды, для…
– И почем вот эти? – спросил Сашка, выбирая пару отличных кремовых перчаток.
– Фор паунд,- загрустил черненький,- четыре фунта.
– А получше ничего нет? – спросил Сашка.
– Что? – переспросил черненький скорее с испугом, чем с удивлением.
– Подороже ничего нет?
Черненький понял, что нарвался на какого-то психа.
– О, есть! Есть! – закричал он.- Но это уже не есть кожа. Это… Как это? Не знаю по-русски… Chamois [Chamois – замша (англ.)]… Я буду показать…
Швырять и валить на стол перестали. Из длинных коробок вынимали осторожно, держали на весу. Это были замшевые перчатки. Таких Сашка никогда не видел, не мог даже разобрать: то ли синтетика опять, то ли какая кожа искусственная, то ли просто байка особой выделки.
В одной коробке лежали перчатки цвета табачного дыма, узкие и длинные, по локоть.
– Для баль-карнаваль. Производство Швеция,- с готовностью пояснил черненький.
– Это я сам вижу, что для баль-карнаваль,- сказал Сашка равнодушно, вытащил перчатки из коробки, прикинул по своему рисунку – вроде подходят – и спросил между делом:
– Сколько просите?
– О, ля-ля,- вздохнул черненький.- Рашен сейлор не хватит валюта.
– А все-таки?
– Десять фунтов.
Если бы кто-нибудь мог видеть в этот момент Сашкино лицо! Ему открылось нечто, доступное лишь величайшим актерам мира, когда, погасив в глазах искры радости (у него было десять с половиной фунтов!), он небрежно бросил перчатки в коробку, лениво обернулся к черненькому, укоризненно покачал головой, как бы говоря: "А еще коммерсант… Я ведь не шутки сюда -пришел шутить, а вы: десять фунтов! О таких пустяках речь, право, даже за вас неудобно…" – покачал так головой и сказал устало, с легонькой улыбкой:
