Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)
Когда загудел домофон, Рэндалл не стал поднимать трубку, а сразу нажал кнопку замка — не хотелось говорить вообще ни с кем, а тем более — с разносчиком, которого нанял Джо.
Через пару минут раздался осторожный стук в дверь.
— Заноси, — сказал Рэндалл, открывая дверь, и замер как вкопанный.
На пороге стоял Хог.
Первые мгновения оба они молчали — Рэндалл был слишком потрясен, чтобы говорить, а Хог явно чувствовал себя неуверенно и ждал, чтобы разговор начал хозяин дома.
— Я должен был прийти, мистер Рэндалл, — робко произнес он. — Можно… можно я войду?
Рэндалл глядел на него, не находя слов от возмущения. Ну и наглец же — это только представить себе такое бесстыдство!
— Я пришел сюда, желая доказать вам, — все так же смущенно продолжал Хог, — что никак не мог сознательно сделать что-либо плохое миссис Рэндалл. А если я все же поступил так, сам того не зная, то хочу сделать все возможное для возмещения ущерба.
— Поздно догадались.
— Но, мистер Рэндалл, почему вы считаете, что именно я сделал что-то вашей жене? Я не понимаю, что такое могло случиться — во всяком случае, вчера утром.
Смолкнув, он в отчаянии посмотрел в закаменевшее лицо Рэндалла.
— Ведь вы же не застрелите собаку, не разобравшись сперва в ее вине?
Рэндалл решительно не знал, что делать. Вот послушаешь этого Хога, и начинает казаться, что говоришь с человеком вполне порядочным.
— Заходите, — резко произнес он, широко распахнув дверь.
— Спасибо, мистер Рэндалл.
Не успел Хог войти, как на пороге появился еще один человек, никому не известный и увешанный свертками.
— Ваша фамилия Рэндалл?
— Да, — чистосердечно признался Рэндалл, выискивая в кармане мелочь. — А как вы вошли?
— Вместе с ним, — ответил рассыльный, указывая на Хога, — но сперва я перепутал этаж. А пиво холодное, шеф, — добавил он заискивающе. — Только из холодильника.
— Благодарю.
Добавив к полтиннику еще четвертак, Рэндалл закрыл дверь, подобрал с пола сверток и пошел на кухню. Стоит, решил он, сразу и выпить пива — вряд ли когда-нибудь оно казалось более соблазнительным. Свалив на кухне свертки, Рэндалл нашел в ящике стола открывалку, взял одну из банок и готов был уже открыть ее, но тут краем глаза уловил какое-то движение — это Хог беспокойно переступил с ноги на ногу. Только сейчас Рэндалл вспомнил, что так и не предложил ему сесть.
— Садитесь.
— Спасибо, — поклонился Хог.
Рэндалл вернулся к пиву, однако чувствовал себя крайне неловко — черт бы побрал эти хорошие манеры. Невозможно ведь налить пиво одному себе, не предложив гостю, хоть сто раз незваному.
«А черт с ним, — подумал он после секундной нерешительности, — Ни мне, ни Синтии не повредит, если этот тип выпьет банку пива».
— Вы пьете пиво?
— Да, благодарю вас.
Вообще-то Хог крайне редко употреблял пиво, сберегая свое нёбо для тонкостей аромата хороших вин, однако в этот момент он скорее всего согласился бы на любую бормотуху, даже на воду из лужи, предложи Рэндалл таковой напиток.
Рэндалл принес стаканы, поставил их, а потом сходил ^в спальню, открыв при этом ее дверь едва-едва, лишь бы протиснуться. Синтия, как он и ожидал, была все в том же состоянии. Рэндалл чуть-чуть повернул ее, считая про себя, что даже человеку, находящемуся без сознания, утомительно лежать долго в одном и том же положении, а затем расправил покрывало. Глядя на жену, он думал о Хоге и предостережениях Потбери. Неужели Хог действительно настолько опасен, как считает врач? Не может ли случиться, что он, Рэндалл, прямо сейчас играет ему на руку?
Нет, сейчас Хог не может причинить никакого вреда. Когда самое худшее уже позади, любое изменение может быть только к лучшему. Не страшно, если оба они умрут — или даже если умрет одна Синтия, ведь он последует за ней. Так Рэндалл решил сегодня еще с утра — и шли бы подальше те, которые назовут подобный поступок трусостью.
Нет, если во всем виноват Хог — теперь он безоружен. Рэндалл вернулся в гостиную.
Пиво Хога стояло нетронутым.
— Да вы пейте, — предложил Рэндалл, садясь за стол и беря свой стакан.
Хог последовал его примеру; у него хватило здравого смысла не провозглашать никакого тоста и даже не обозначивать тоста подниманием стакана.
— Не понимаю я вас, Хог, — с усталым любопытством оглядел своего гостя Рэндалл.
— Я сам не понимаю себя, мистер Рэндалл.
— Зачем вы пришли сюда?
— Узнать про миссис Рэндалл, — беспомощно развел руками Хог. — Узнать, что именно я ей сделал. Попробовать хоть как-то возместить ущерб.
— Так вы признаете, что сделали это?
— Нет, мистер Рэндалл. Нет. Не понимаю, как мог я сделать с миссис Рэндалл что бы то ни было вчера утром.
— Не забывайте, что я видел вас.
— Но… Что я сделал?
— Вы подстерегли миссис Рэндалл в коридоре Мидуэй-Контон-Билдинг и пытались ее задушить.
— Боже милосердный! Но… вы видели, как я это сделал?
— Нет, не совсем. Я был…
Рэндалл замолк. Интересно это будет звучать, если он расскажет Хогу, как не смог увидать его в одной части здания потому, что в это же самое время наблюдал за ним в другой части того же здания.
— Продолжайте, пожалуйста, мистер Рэндалл.
Рэндалл нервно вскочил на ноги.
— Все эти разговоры бесполезны, — резко сказал он. — Я не знаю, что вы сделали. Я не знаю, сделали ли вы вообще что-нибудь. Но вот одно я знаю прекрасно. Начиная с самого первого дня, как вы вошли в эту дверь, с моей женой и со мной происходят странные вещи — страшные вещи, — а теперь она лежит здесь, словно мертвая. Она…
Не в силах говорить дальше, Рэндалл закрыл лицо руками. Он почувствовал осторожное прикосновение к своему плечу.
— Мистер Рэндалл… пожалуйста, мистер Рэндалл. Я очень сожалею и хотел бы вам помочь.
— Не знаю, как может помочь мне кто бы то ни было — разве что вы знаете какой-нибудь способ разбудить мою жену. Вы знаете такой способ?
— Боюсь, что не знаю, — медленно покачал головой Хог. — Но скажите мне, что с ней такое? Ведь я еще не знаю.
— Рассказывать тут особенно и нечего. Сегодня утром она не проснулась. Очень похоже, что она так никогда и не проснется.
— А вы уверены, что она не… не умерла?
— Нет, она не умерла.
— У вас, конечно же, был уже врач. Что он сказал?
— Он сказал, чтобы я не трогал ее и все время за ней наблюдал.
— Да, но какой он поставил диагноз?
— Он назвал это Lethargica gravis.
— Lethargica gravis? Он именно так сказал?
— Да, а что?
— Неужели он не пытался установить диагноз?
