Юрий Леднев - Странный остров
Выслушав Ханта, Билл молча кивнул головой.
— Чтобы президент остался доволен, — продолжал Хант. — А главное — был здоров! Президент, я вручаю в ваше владение моего прекрасного доктора, который будет следить за вашим драгоценным здоровьем. Здесь особый климат и потому необходим специалист — климатолог.
Когда Билл вошел в кабинет, клерки пришли в сильное замешательство.
— Это он, — прошептал Масси и весь затрясся, как в лихорадке.
— Это Билл, — тихо, с трепетом, в котором был страх перед могучей силой, сказал Пат. Потом многозначительно добавил: — Пошли. Он его вылечит…
— Куда? А остров?
— Остров не взорвется.
— Как?
— Это же Билл! — убеждающе высказал Пат. — Он знает свое дело! Хант улетит, а он останется. Жутко, что здесь будет! Мелкие куски и кровь.
— Он — садист, — вякнул Массимо.
— Что здесь будет! — повторял Пат. — Придется где-нибудь пересидеть, пока он не уберется отсюда. Я знаю Билла. Когда он отдыхает после дела, лучше ему на глаза не попадаться… Он до смерти замучает, если попадешься. — Пат вздохнул с глубоким сипом, словно вспомнил что-то неприятное.
— Значит, Билл… — начал было высказывать свою мысль Георгий, но его перебил Пат.
— Да, Билл сделает! — Пат произнес это так значительно и зримо, что всем стало ясно, о чем идет речь. Наступила ситуация, когда сошлись два хищника — кто кого? И в этой схватке побеждает только самый-самый хищный. Только он без всякого здравого смысла, с логикой палача!
— Переключи на аэродром, — вдруг попросил Орест. Пат надавил на кнопку сенсорного переключателя, и на экране появилось взлетное поле. На трех бетонных полосах замерли «Боинги», как гигантские птицы, изготовившиеся к полету.
Орест долго и задумчиво глядел на них. Потом глянул на себя в зеркало, поправил маршальскую фуражку и быстро выскочил за дверь.
— Ты куда? — прокричали вслед убежавшему композитору друзья, но в ответ раздался только хлопок закрывавшейся двери.
— Что он затеял? — озадаченно проговорил поэт.
— Не бойтесь, он не пропадет, — сказал Пат. — Он у вас смелый. Такие не пропадают… — И с хитринкой засмеялся.
— Пойдем и мы отсюда набираться смелости, чтобы не пропасть, — сказал Георгий.
Все посмотрели на него, будто в его словах был и в самом деле какой-то смысл, и молча вышли из телепункта.
Глава тринадцатая
ТРИ ПРОПУСКА
Известно: во всяком секрете, в каждой тайне есть некий изъян, то есть: антисекрет, антитайна. Чем строже секрет — глубже тайна, тем шире этот изъян в них. Это как бы две стороны одной медали, и одно без другого существовать не может. Вот почему секреты постоянно раскрываются, а тайное становится явным. У каждой стороны есть и своя служба, которая оберегает их содержание: одна прячет секретное и тайное, другая их выведывает. Надо сказать: обе службы всегда действуют успешно! Бывает, что сторона медали поворачивается силой нечаянных обстоятельств, и тайное, как бы само собой, раскрывается. Точно так, как шаловливый ветер может внезапно дунуть на платье модницы и совершенно нечаянно обнажить ее белую ножку…
Когда Орест прибежал к аэродрому, он первым делом поглядел на взлетное поле и с радостью отметил: «Боинги» стояли на взлетных полосах. У таможенного домика сердце его учащенно застучало. Он нажал знакомую кнопку вызова. Из двери выскочил знакомый майор. Увидев Ореста в маршальской форме, он отдал ему честь. Композитор снисходительно, как старому знакомому, пожал руку майору, что тому очень польстило, судя по расплывшейся улыбке, и спросил, кивнув головой в сторону самолетов:
— Когда летит первый?
Майор, глянув на часы, отчеканил:
— Через тридцать две минуты и пятнадцать секунд!
— Сейчас я приду с представителями… Нас будет трое. Понимаете?
— Слушаюсь!
— Оформите поскорее три пропуска. Я через десять минут их приведу… Может, через пятнадцать… Пароль у меня. — Орест говорил солидно, снисходительным тоном, как старший младшему, и, вынув из кармашка пакетик, что остался от Брена, махнул им в воздухе и сразу убрал.
— Будет сделано! — с готовностью отрапортовал майор.
— Я скоро! — Орест, медленно повернувшись, неторопливым шагом стал подниматься по тропинке, хотя душа у него рвалась бежать, лететь, мчаться со скоростью урагана к своим друзьям, чтобы скорее использовать подвернувшуюся возможность… Он побежал только тогда, когда заросли деревьев скрыли его от взгляда майора.
А дальше все пошло, закрутилось, как в финале захватывающего кинобоевика. В бутафорской маршальской форме друзья беспрепятственно миновали таможню и в сопровождении подобострастно улыбающегося майора дошли до трапа, по которому забрались в салон. Он был совсем пуст, без пассажиров. Их встретила там очаровательная стюардесса и пригласила сесть в кресла, произнеся при этом нелепую фразу, вероятно, от волнения при виде сразу трех моложавых маршалов: — «Битте, синьоры!» Хотя ни немецкого, ни, тем более итальянского ни в одном из друзей не проглядывалось. Этот казус и был единственным за все время пребывания в салоне «Боинга», который благополучно перенес нашу троицу с острова на континент…
Когда друзья удобно расположились в креслах, Орест вынул из кармашка пакетик с изображением орла и властно бросил:
— Взлет!
Заработали моторы и, разбежавшись по взлетной полосе, самолет взмыл в небеса.
За все время полета друзья из чувства осторожности молчали, памятуя, что в неизвестной чуждой обстановке молчание — не только золото, но и верный способ спасения от беды. Они улетали от злополучного острова, а в душе томилась беспокойная мысль: как бы не обнаружился обман, как бы не повернули их назад. Только их глаза не вняли осторожному рассудку; взоры всех троих с шаловливым чувством постоянно скользили по чудной фигурке молодой стюардессы, которая ловко и кокетливо порхая между креслами, пыталась удержать в равновесии поднос, на котором она носила коньяк и разные деликатесы для молодых адмиралов.
Через несколько часов полета самолет приземлился в одном из аэропортов европейской столицы. Там, на взлетной полосе, стоял и наш красавец аэрофлота ТУ-154, работающий на международных авиалиниях. А как наши герои, перебравшись в кусочек летающей родной акватории, благополучно прилетели в Шереметьево-2 (эпизод чисто формальный), мы описывать не будем. Главное — они снова очутились дома!
Глава четырнадцатая
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Еще пророки говорили: «Самая лучшая дорога — дорога домой». Правдивость этой библейской истины поэт испытал в полной мере, возвращаясь после долгой разлуки к родным пенатам.
