Терри Биссон - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь
— Нет никакой опасности. Ему некуда деться. Что бы ни сказал почтенный кардинал, мы оставим его с соплеменниками жены. Но я по-прежнему хочу выяснить, откуда он знает, что Коричневый Пони сможет найти свою часть стоимости оружия, что он обещал. И откуда поступит оружие?
— Медвежонок, Элия много работал для папы Линуса, и тот хорошо вознаградил его. Я знаю, что у Элии поместья на западном побережье и в Орегоне, но нам не понадобится пускать в ход его средства. Доверься ему. Если ты уплатишь торговцам шестьсот коров, кардинал найдет кого-то, кто выложит остальные две трети цены. У Тексарка, как у самого могущественного государства на континенте, много врагов и мало союзников. Многие из его противников будут только рады вооружить орды. А ты проявляешь неблагодарность.
— Ни в коем случае. Мне нравится Коричневый Пони. Я знаю, что главное в нем не его богатство, а влияние, которым он обладает. И я полностью доверяю ему, всем его замыслам. Но это не значит, что я доверяю результатам его замыслов. Очень хорошо, если он богат. Но откуда об этом знает Лойте?
— Скорее всего он не знает. Просто он свысока относится к тебе. И Кочевники, и горожане — все чувствуют превосходство друг перед другом. Оседлые и кочевые — история их противостояния стара, как Книга Бытия. Но что касается денег, к западу от разделительной линии есть государства, которые хотят, чтобы империя Ханнегана оставалась на месте или же продвигалась к востоку. Повсюду ходят разговоры о намерениях Ханнегана объединить континент под своей властью, и посольства исправно сообщают домой эти слухи. Одно-другое из них сможет дать тебе оружие просто даром.
— Шестьсот коров — это не даром.
— Это почти ничего. Кардинал Коричневый Пони сообщил мне настоящую цену сделки — более шести тысяч коров.
— Если только мы вообще получим оружие. Если только торговцы не подсунут нам бракованный хлам.
— Почему у тебя такое плохое настроение? Я так и жду, что ты обзовешь Лойте травоядным.
Хонган засмеялся.
— В доме моей матери это слово все еще в ходу. Так что в его стенах я могу обзывать капитана.
— Понимаешь, как политик, ты переполнен уродливыми представлениями. И перенять их от меня ты не мог.
— Но так вышло!
— Нет, этого не могло быть!
— Никак, и ты собираешься меня высечь, наставник?
— Я это делал.
— Когда мне было десять лет, а ты был моложе. Ты учил меня не обижать священников, но ты не… — Кочевник запнулся. Увидев, как изменилось лицо Омброза, он сокрушенно покачал головой и пошел к своей лошади.
Остановившись на вторую ночевку под звездами, они встретили посланника из племени Диких Собак. Тот скакал на юг, неся с собой плохие вести: Двоюродный дед Сломанная Нога перенес удар, у него отнялась и левая нога, и он уже стал складывать погребальную песню. Посему бабушки и шаманы поступили очень мудро, начав обсуждать других кандидатов на древний пост Ксесача дри Вордара.
На следующий день они прибыли к вигвамам клана бабушки Веток Энар. Старуха была слаба и маялась недугами, так что приветствовали гостей жена Лойте Потеар Веток со своей бабушкой. Муж, спешившись, обнял ее, но она оттолкнула его; ему еще предстояло «рассказать о наших лошадях» (принятый у Кочевников эвфемизм), то есть поведать женщинам своей новой семьи, как он справляется с обязанностями конюха, и этот искус еще не подошел к концу. Она поклонилась отцу Омброзу и Чииру Хонгану и пригласила их в вигвам своей бабушки. Из вежливости они последовали за ней, хотя оба спешили поскорее добраться до семьи Хонгана.
— Чиир, ты слышал плохие новости? — спросила любимая внучка. — Надеюсь, не мне придется их излагать тебе.
— Мы встретили курьера. Я знаю об отце, — он вручил ей кожаный кисет с подковами. — Муж все объяснит тебе. Но позже.
Она с интересом посмотрела на кисет и оставила его около входа — впустив их в вигвам, она уже не откидывала клапан.
Старуха сидела в кожаном плетеном гамаке, подвешенном меж двух столбов, надежно вкопанных в утоптанный земляной пол. Она попыталась приподняться, но Хонган движением руки усадил ее обратно. Тем не менее она выразила уважение к Хонгану и Омброзу, сделав кокай, то есть, постучав по лбу костяшками пальцев, она склонила голову, приложив к ней кисти рук, обращенные ладонями к гостям. Такая вежливость могла показаться чрезмерной, но Эссит Лойте ее не удостоился. Она не обратила внимания на своего зятя; но было ли это общепринятым отношением к конюху («пусть учится ходить за нашими лошадьми») или же неприкрытым презрением, сказать было трудно.
— Меня очень огорчает, как глупо Ночная Ведьма обошлась с твоим отцом, Хонган Осле Чиир, — многозначительно произнесла она.
Омброз заметил, что в ее присутствии Хонгану действительно было не по себе. Отнести состояние Сломанной Ноги к проискам Ночной Ведьмы, да еще назвать их глупыми означало, что эти женщины Виджуса выбрали его на пост Ксесача Вордара, а то, как она произнесла его имя, поставив на последнее место обозначение рода матери, значило, что, какая бы тому ни была причина, титул сына Сломанной Ноги в ее глазах вырос.
Но Хонган Осле было уменьшительным от исторического именования Хонган Оса — вождя, который проиграл войну и отдал Ханнегану II половину своего народа.
— Выпьешь ли ты крови с нами сегодня вечером? — спросила старая женщина. — Мы празднуем рождение двух жеребят от лучшей кобылы Потеар. Оба малыша здоровы — редкое и прекрасное событие.
— Поблагодари Деву от нашего имени, бабушка, — сказал отец Омброз. — Мы приносим извинения за спешку, но Сломанная Нога нуждается в нас.
— Да, он захочет увидеть своего сына, а от тебя принять последнее помазание. Отправляйтесь с Христом и Богородицей.
Двое верхами отправились в путь, оставив Эссита Лойте со своей молодой женой и ее родственниками.
— Капитану все еще придется многому научиться относительно лошадей клана Веток, — кисло сказал Омброз, когда их уже никто не мог услышать.
Хонган засмеялся.
— Он незамедлительно многое поймет, когда Потеар покажет старухе подковы.
Горы уже были готовы показаться из пыльной завесы на западе, когда Святой Сумасшедший неожиданно сообщил, что Сломанная Нога из-за своей болезни стал слишком раздражительным и что его старая жена сочла необходимым назначить другого главу семьи.
— Откуда ты это знаешь? — насмешливо спросил священник. — Было видение?
— Вот оно, — показал Хонган на восток. Осторожно вскарабкавшись на седло, он во весь рост встал на спине лошади.
— Мои старые глаза не видят ничего, кроме пустоты. Что там такое?
