Терри Биссон - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь
Омброз легко отпустил ему грех столь раннего убийства, но посулил Хонгану адские муки, если он и дальше будет придерживаться древнего обычая. Мальчишка отрезал мочку уха убитого кавалериста и съел ее, дабы почтить убитого врага, чего, как объяснил ему дядя, требует дух Медведя. Священник называл это как-то по-другому. Он заставил мальчишку не менее часа в день размышлять над своими прегрешениями, лишь после чего он получит право на причастие, и снова прочитал ему часть катехизиса, дабы принять у него покаяние. Все это Хонган вспоминал с улыбкой. Он никогда не рассказывал священнику, что, поедая мочку, плакал от жалости к своей жертве. Что же до тех, кого он убил сегодня, то он сомневался, чтобы Вушин мог что-то внушить ему. Разве что-то о пустоте. Топор потерпел поражение, пытаясь как-то соотнести его с Пустым Небом Кочевников. Он говорил что-то о пустоте, из которой возник человек. Или христианство что-то тут путает? Ведь есть столько точек зрения на любую вещь. Столетие назад, во времена его прапрадедов, была только одна. Хонган подумал, что она немного смахивала на точку зрения Вушина, но в ней было больше чувств и образности. Правильный путь, его собственный путь, для Хонгана пока еще не был ясен.
Перед рассветом он стряхнул иней с одеял и при слабом свете стареющего месяца двинулся верхами на восток. Зная путь, который избрал священник, он не видел необходимости сверяться со следами и через два часа нашел их. Омброз раздувал тлеющий костерок из кизяка, у которого они на восходе солнца пили горячий чай, накоротке перекусывая. Капеллан поприветствовал его, а перебежчик, с которым он еще не был знаком, выжидающе поднялся, но Кочевник направился прямиком к их прихрамывающим лошадям. Погладив одну из них, он несколькими словами успокоил ее, после чего, придерживая животное за уздечку, поднял переднее копыто и осмотрел его. Затем повернулся лицом к ним.
— Отче, вы привели к нам шпиона.
— О чем ты говоришь, сын мой? Это капитан Эссит Лойте, о котором говорил кардинал Коричневый Пони. Он женат на внучке Ветока Энара из твоего же рода.
— Пусть он женат на внучке хоть самого дьявола. Меня это не волнует. Он специально ехал на подкованной лошади, чтобы навести их на наш след.
Священник бросил взгляд на офицера и нахмурился, а затем, поднявшись, посмотрел на запад.
— Не волнуйтесь, отче. Двух из них я убил, а третий сбежал. Вот их документы, — повернувшись лицом к Лойте, он вынул пистолет.
Тот сплюнул в огонь и сказал:
— Ты мог бы осмотреть лошадь со всех сторон. Но спасибо, что ты прикончил моих убийц.
Хонган прицелился ему в живот.
— Твой убийца здесь.
— Стой, медвежий детеныш! — гаркнул священник. — Делай, как он сказал. Посмотри на тавро!
Хонган неохотно опустил ствол и снова осмотрел лошадь чужака.
— Одна из кобыл бабушки Веток, — удивился он. — И ты подковывал ее в Побии? Полный идиот!
— Если они собирались убить меня, чего ради мне было оставлять следы по себе? — начал объяснять Эссит Лойте, но Хонган, не обращая на него внимания, вытащил из сумки инструменты и принялся отдирать подкову с копыта. — Дайте-ка место, — сказал он Омброзу.
Скоро гвозди были выдернуты и работа завершилась. Он кинул подковы в седельную сумку.
— Придется показать их твоей теще, — сказал он.
— Я не имел в виду…
— Медвежонок, он знает тактику тексаркской кавалерии и их военные планы. Они искали его, чтобы убить.
— Но теперь он для нас бесполезен, поскольку они о нем знают.
— По следам единственной подкованной лошади? Да это мог быть кто угодно. Церковник. Торговец.
— Предатель, вы хотите сказать? До того, как умереть, они в разговоре называли его имя.
— Теперь с этим покончено. Следы кончаются здесь. Лойте прав. Они искали его, чтобы убить. Значит, они думают, что Лойте пригодится нам, пусть даже ты не согласен, — он повернулся к молодому офицеру: — Почему ты взялся поставить подковы?
— Прежде чем отправиться в горы, я переговорил с конюхом в Побии, и он мне это посоветовал. Я всегда езжу на подкованных. Это же кавалерия…
— След здесь кончается, — повторил священник. — Медвежонок, тут не о чем беспокоиться.
— По седлам! — сказал Кочевник и показал на горизонт. — Посмотрите на эту пыль. Прямо к востоку от нас лежит путь миграции. Оттуда стада идут на север. Мы подождем здесь, пока гурты не подойдут поближе. Затем мы несколько часов будем ехать перед ними, и наши следы исчезнут.
— В таком случае, — запротестовал Лойте, — с темнотой мы не доберемся до дома.
— До дома? — фыркнул Хонган.
— До вигвама его жены и ее бабушки, — строго сказал Омброз. — Но я согласен. Сделаем, как ты говоришь.
Лишь во второй половине дня Святой Сумасшедший удостоверился, что стада шерстистых коров Кочевников, которые в облаках пыли следовали за ними, надежно скрыли их следы. Лишь тогда они сменили направление, свернули с пути, которыми шли гурты, и взяли курс на северо-восток.
Омброз по-прежнему старался добиться мира между своими спутниками.
— Если план кардинала увенчается успехом, — сказал он, — Ханнегану придется прекратить вторжения на земли Диких Собак и Кузнечиков. По крайней мере, на много лет. А к тому времени орды, объединенные под властью единого короля, обретут силы.
Какое-то время Хонган молчал. Оба они знали, что земли Кузнечиков, прерии, заросшие высокой травой, что лежали к востоку, при любом вторжении примут на себя главный удар. Те из соплеменников Чернозуба, которые продолжали вести тут пастушеский образ жизни, стали самыми воинственными племенами, потому что у них не было иного выхода. Они противостояли и армиям Ханнегана, и медленному напору фермеров с пахотной окраины земель на востоке. И все же Дикие Собаки были ближе к Церкви в Валане и к возможным союзникам за горами. Трения, существовавшие между ордами, усугублялись Кочевниками-отщепенцами, отторгнутыми от системы наследования по материнской линии и привлекавшими юных беглецов из завоеванных земель Зайцев к югу от Нэди-Энн.
— Есть более насущная проблема, чем расплата, — наконец ответил священнику Хонган.
— Об этом можешь не беспокоиться, — вступил в разговор офицер. — У его светлости достаточно богатств.
— Да, коров у Полукровки хватает, — ехидно заметил Хонган.
— Есть и другие виды богатства, кроме коров, — сказал капитан Лойте. — Но в любом случае как ты смеешь называть его полукровкой? Разве ты не христианин?
Священник засмеялся.
— Спокойнее, Лойте, сын мой. Медвежий детеныш, так сказать, всего лишь проверяет на тебе принятую у него в племени манеру разговора. И кроме того, как иначе может звучать титул «его преосвященство господин кардинал Элия Коричневый Пони, дьякон собора святого Мейси» в устах потомка двоюродного прадедушки Сломанной Ноги, владыки трех орд?
