Сергей Снегов - Экспедиция в Иномир
- Артур, ты что-нибудь понял? - спросил Николай, когда мы покинули Правого. - Набеги для кражи мыслей... Да это мистика! Лично я печалюсь не о пропаже идей, а о похищении доброго и нежного друга! Теперь, когда я знаю, что он воплощал в себе идею дружбы, он стал мне еще дороже, чем когда я думал, что в нем загорелась любовь. А что до Иа и его отношения к Казимежу, то там самая несомненная любовь.
Артур возразил, что никакой мистики нет: Николай просто переносит понятия космоса в этот тоже материальный, но значительно менее предметный мир. Здесь основная материальная единица бытия - взаимодействие физических полей - свободно меняет пространственнотелесный облик. И моральные категории, связанные с взаимодействием полей, легко обретают телесную форму. Наоборот, наш мир, где моральные понятия и социальные категории облекаются в форму невещественных отношений, показался бы здешнему жителю чудовищной мистикой. Он был бы потрясен нематериальностью нашего мира. Он просто не мог бы понять, что это за штука - невещественное, не выраженное в образе предмета взаимоотношение людей в обществе и между двумя индивидами.
- Мне думается, вариалы лишены индивидуального мозга в нашем понимании, - сказал далее Артур. - Именно на это недавно указывал Полинг, и я теперь с Казимежем полностью согласен. Лишь полное их сообщество представляет мыслящую единицу, отдельный же вариал - или крохотный участок коллективного мозга, или материализованная частная мысль, как считает наш капитан. Даже Правые и Левые - не больше чем контрольные центры мыслительного аппарата. И тогда понятен неаристотелев тип логики у отдельных вариалов и близкие к нашим формы мышления у Правого и Левого. Лишь собранные в коллектив, вариалы мыслят по-нашему. А что пропажа того или иного вариала приводит к исчезновению определенных понятий, то ведь и гибель отдельных участков человеческого мозга вызывает повреждение не всего сознания, но лишь некоторых способностей памяти, равновесия, ощущения тепла, гнева, голода и тому подобного.
Это было не совсем то, что утверждал я, но спорить я не стал. Для меня самого было неожиданно, что фантастические мои идеи в какой-то степени подтверждаются. И я готов был согласиться, что Артур глубже моего оценивает загадку общества вариалов.
Жак с сомнением сказал Артуру:
- Если ты прав, то должен существовать и некий верховный разум, тот мозг, элементами и мыслями которого являются сами вариалы. И этот мозг, несомненно, мыслит в категориях нашей логики, а не статистически. Но кто он? Где он? Почему мы не слыхали о нем?
- Все общество вариалов является своим коллективным мозгом, - ответил Артур. - К сожалению, мы пока не нашли способа общаться непосредственно со всем обществом, а имеем дело лишь с отдельными его членами, с материализованными мыслями и идеями, поддерживающими одна другую. Но когда-нибудь решим и эту задачу.
Николай стал злиться.
- Элементы целого - клеточки, нечто несамостоятельное. А эти ребята, вариалы, - законченные существа, хотя по-твоему лишь элементы какого-то огромного существа, а по Казимежу материализованные мысли. А для меня каждый вариал - личность! Каждый со своим характером - разве не так? И они мне приятны, я хочу дружить с ними, с каждым в отдельности дружить! И хочу освободить попавшего в беду товарища. Полинг, почему ты молчишь? Объяви свое решение!
Я сказал:
- Наше пребывание в стране вариалов заканчивается. Следующий объект изучения - страна ропухов. Там мы объединим исследовательскую работу с борьбой за освобождение нашего друга, кто бы он ни был - необходимая часть общества или порожденная им и материализовавшаяся в образе доброго существа идея дружбы.
Глава вторая
ВТОРЖЕНИЕ В СТРАНУ РОПУХОВ
Провожать нас высыпали, вероятно, все жители города - так их было много. Но по мере приближения к куполу то один, то другой отставал.
- Статистически бегут назад, хотя динамически продвигаются вперед, - объявил Николай.
Равнина уже не казалась загадочной. Расширяющаяся перспектива становилась для нас такой же естественной, как и сходящаяся. Лишь одно смущало: вверху простиралось одно и то же, не меняющее ни яркости, ни цвета небо - животворящее светило этой страны, если оно было, разрасталось на отдалении так, что виден был лишь крохотный кусочек его поверхности, сильно ослабленный от расширения на все небо.
- Прощаться с эскортом! - скомандовал я у купола.
Эскорт теперь был совсем невелик - девять вариалов, среди них Иа, Ие, Ии. Двое, Яу и Оу, остановились в отдалении, еще четверо потихоньку увеличивались, отступая, но трое И, не покидая нас, взволнованно трансформировались, падали чуть не на голову, обреченно взмывали вверх, вспыхивали, почти погасали - всеми способами отговаривали от рискованного поступка: они не верили ни в спасение собрата, ни в наше возвращение из грозной страны ропухов.
Я вошел в купол последним. Во входном отверстии показался и мой Иа. Он один осмелился проникнуть внутрь страшного сооружения. Я пытался успокоить его, но статистическая логика на этот раз не срабатывала. Дешифратор на все уговоры доносил только истошные трансформации: "Дальше - нельзя! Дальше - нельзя!"
- Очевидно, все они гибнут, едва попадают к этому загадочному Тоду, - невесело проговорил Жак.
Потеряв терпение, я отмахнулся от Иа. Но он вклинился между Артуром и Жаком и, судорожно пытаясь удержаться внизу, трансформировал одну и ту же фразу: "Погибну с вами! Погибну с вами!" Даже обычные шумы несуразностей не забивали горестных воплей.
Жак с нежностью глядел на льнувший к нему, уменьшившийся до размеров человеческой головы зеленый комочек. Артур отвернулся. У меня сжало горло. Николай взволнованно сказал:
- Я понимаю, Казимеж, нельзя... Но ведь это не просто дружба, это гораздо больше... Прошу тебя! Заэкранируем Иа, это же можно. Не ты - ты должен быть свободным. Могу я, может Жак.
Я колебался.
- А если лишим вариалов какой-нибудь важной общественной категории?
- Сколько я уяснил себе, в Иа материализована категория жертвенности, но, кажется, она не единична у вариалов, так что потери не будет, - ответил Артур.
В отличие от Николая, он упорно отрицал возможность любви у вариалов - так на него подействовали откровения Правого.
Жак с мольбой глядел на меня.
- Введи его в свое поле, Жак, - сдался я.
Защитное поле хорошо держало вариала. Но, в отличие от нас, он пропадал из оптического пространства даже при слабом увеличении ротонного потенциала: люди отчетливо видели друг друга, когда он уже был невидим. Зато шумы логики почти стерлись: в человеческом поле у вариала резко уменьшилась неаристотелевость мышления. Впрочем, очевидным это стало лишь впоследствии.
