Семен Слепынин - Звездные берега
— Чем пахнет? Ну подожди, космический бродяга, тебе еще попадет от меня! Прибыл — и ни гугу…
Взглянув на притихшую Таню, он обратился к Веге и Патрику:
— Пойдемте-ка разводить костер. Мы еще устроим ему!..
Мы с Таней остались вдвоем. И снова я вздрогнул от радости, почувствовав взгляд черных, глубоких глаз. Таня протянула руку и еще раз облегченно вздохнула:
— Ну, здравствуй, странник. — Она уронила пышноволосую голову на мое плечо.
— Не надо, Таня. — Мне показалось, что она плачет. — Я же здесь… Теперь уже навсегда.
Я взял ее за плечи и посмотрел в лицо. Но Таня не плакала, она смеялась тихим и таким счастливым смехом, что я тут же дал себе торжественную клятву никогда с ней не разлучаться.
Когда мы вышли из хижины, на поляне уже плескались веселые языки костра.
Таня, бережно оправив платье, села на камень.
— Вырядилась, — кивнул в ее сторону Орион. — Всегда так, когда у нее хоть маленький успех. Оказывается, моя сестра почти композитор! А сегодня… Ее цветы сегодня впервые зазвучали, заквакали, как лягушки. Вернулась из Антарктиды, сразу же облачилась в свой распрекрасный пенелон и целый час вертелась перед зеркалом.
Таня метнула на брата укоризненный взгляд: он разоблачил перед всеми ее маленькую слабость.
— Да, я и забыла! — вдруг воскликнула она и показала на Вегу и Патрика. — Поздравь их, Сережа: новая супружеская пара.
— Где будете жить? — спросил я. — В кочующем городе?
— Нет, не могу привыкнуть к зною. Будем жить на моей родине — в Шотландии, — ответил Патрик и пошутил: — Там у меня древнее родовое имение. Замок с привидениями.
— Ты подожди со своими инженерными привидениями, — сказал Орион. — Пусть сначала расскажет Сергей о своих приключениях.
Я рассказывал долго, заново переживая все, что произошло со мной в Электронной Гармонии. Сгустились летние сумерки, стало прохладно. Но Орион забыл подкладывать ветки в костер. Головешки багрово тлели. В фиолетовом небе повисла огненная роса. Танино праздничное платье излучало в темноте такой тонкий свет, словно было соткано из танцующей звездной пыли, словно девушка укуталась не в пенелон, а в кусочек Млечного Пути.
Когда я кончил, все долго молчали.
— Даже не верится, что такое может быть, — проговорила Вега. — Как в страшном сне…
— А о Вечной Гармонии ты вспомнил? — спросил Орион, подбросив в костер сухих веток.
— Вспомнил, — кивнул я. — Видимо, Хабор, выдирая из меня информацию, сбил с памяти все запоры. А может, и время сделало свое дело… Все разом высветилось.
— Расскажи! — почти хором попросили Вега и Патрик.
— На ночь рассказывать не стоит, — проговорил я и сам подивился, что здесь, в кругу друзей, тот мир показался вдруг почти нереальным. — А если говорить честно — слишком тяжело рассказывать. Там остались мои товарищи… Лучше я об этом напишу, а вы потом прочитаете. Ладно?
— Ну что ж, так и быть, подождем твоих мемуаров, — сказал Орион. — Только пиши побыстрей. И вообще, довольно жить отшельником. Хочешь, за полчаса отгрохаем тебе такой дворец — закачаешься. А эту избушку — ко всем чертям!
— Пират! — с веселой иронией воскликнула Таня. — Посмотрите на этого космического пирата. Он усвоил все замашки древних морских разбойников. Ругается, как шкипер.
Беседа наша затянулась до полуночи. Говорили и никак не могли наговориться. Все чувствовали себя удивительно легко и раскованно. Таня подтрунивала уже не только над Орионом, но и надо мной. Расстались мы, когда костер окончательно погас.
…Пока писать нельзя. Но как только разрешат врачи, вернусь к своим записям. Я должен рассказать человечеству о страшном царстве Абсолюта. Прав Алеша Потапов: нам рано или поздно придется сражаться с этой безжалостной силой. А врага надо знать… Начну с того момента, когда открылась и тотчас захлопнулась за нами дверь в сатанинскую Вечную Гармонию — царство Абсолюта.
Царство Абсолюта
На нас обрушилась тишина. Заглохли планетарные двигатели, перестали петь приборы. Прозрачная полусфера пилотской каюты потемнела — ни солнца, ни звезд. Корабль будто провалился в угольную яму. Погасли даже приборы пульта управления, многоцветные мигающие огоньки которого создавали ощущение уюта. Лишь плафоны освещали каюту мертвенным светом.
С электронным универсалом что-то случилось. Он буквально мямлил, на вопросы отвечал с перебоями. С трудом удалось выяснить, что звездолет, как муха, попал в паутину силовых полей. Его будто сунули в мешок и волокли в неизвестном направлении.
— Выясни, что с двигателями, — приказал мне капитан.
Я спустился в кормовую часть корабля. Из машинного зала вырывался сноп света, и на полу коридора вздрагивала тень неизвестного человека.
С излучателем в руке я подкрался к двери и увидел широкую спину незнакомца. Тот склонился над приборами. Левую руку он отставил в сторону и опирался ладонью на предохранитель. Пломба почему-то сорвана. Стоило по неосторожности нажать кнопку предохранителя, и свинцовый шар, получивший из-за утечки гравитонов отрицательный заряд, освободится от пут силовых полей. Он может коснуться корпуса реактора. И тогда — черный взрыв! Та самая черная аннигиляция…
Что делать? Окликнуть незнакомца и попросить убрать руку — бессмысленно. От неожиданности он вздрогнет и заденет кнопку. А главное, я знал и чувствовал: передо мной враг… И я поступил, быть может, не лучшим, но радикальным образом: тонким и острым, как бритва, лучом отрубил руку. Не задев кнопки, рука упала на пол.
Взревев от боли, незнакомец обернулся и увесистым правым кулаком ударил меня по скуле.
Удар был хорош. Я отлетел в другой конец коридора. Слизнув соленую струйку крови, вскочил на ноги. В ту же минуту за моей спиной появились члены экипажа.
Незнакомец шагнул в коридор, левая рука, к моему изумлению, оказалась на месте. Заметив людей, он остановился, что-то пробормотал и растворился в воздухе. К таким внезапным исчезновениям мы стали уже привыкать.
Взглянув на мою окровавленную щеку, капитан сердито сдвинул брови:
— Опять эксцессы? Я предупреждал!..
Я привел товарищей в машинный зал, где на полу валялась обрубленная по локоть рука, и рассказал о случившемся.
— Не очень остроумно поступил, братец, — заметил капитан. — Впрочем, ничего другого не оставалось. — Он повернулся к Зиновскому:
— А ты, Яков Петрович, возьми эту чертову руку, исследуй и доложи.
Поставив на предохранителе новую пломбу, мы тщательно заперли за собой машинный зал. Как будто это имело какое-то значение для вездесущих и всепроникающих гостей.
