Ольга Онойко - Море имен
Птица за окном замолчала.
* * *В трубке тяжело дышали.
– Мама? – осторожно спросил Алей.
– Алик! – сказала мать; голос ее был страшным, надтреснутым, незнакомым. – Алик, приезжай немедленно!
– Что? – прошептал он.
– Алик! Сейчас!
– Что случилось? – крикнул он в трубку, завертев головой в поисках штанов. Сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.
– Иней… – прохрипела мать, – пропал. Не можем… найти. Алик, ты искать умеешь. Алик, ты его найдешь.
– Мама! Мама, я сейчас приеду. Я его найду. Мама, держись, – он заклинал ее, удерживая телефон плечом, и завязывал шнурки, согнувшись в три погибели, путаясь в собственных пальцах. Нервы звенели.
– Алик, – повторила она, и он пошатнулся и ушибся головой о полку книжного шкафа. Голос матери стал низким, медленным, где-то глубоко в нем выло и металось подступающее безумие.
– Мама, что случилось? – выдохнул он. – Куда пошел Инька? Когда? С кем?!
– С отцом, – тихо сказала мать.
– С Шишовым?
– Нет. С отцом.
– Мама, с каким отцом?! О чем ты говоришь?!
– С Ясенем.
Алей остановился. Он уже схватил со столика ключи, готовый рвануть на улицу, уже отпер дверь, и с лестничной клетки дохнуло холодом. Холод оледенил его, заставив замереть на месте.
– Мама, – почти спокойно сказал Алей. – Папа умер. Давно.
– Алик, – так же спокойно ответила та, – папа вернулся. Забрал Иню и ушел. Мы кинулись за ними, их нигде нет. Приезжай, ты их найдешь.
Связь прервалась.
Алей медленно положил мобильник в карман. Постоял немного у двери. Вышел в коридор, аккуратно провернул ключ в замке.
И в четыре прыжка слетел вниз по лестнице.
«Мама сошла с ума», – эта единственная мысль крутилась у него в голове, когда он сломя голову бежал по сумрачным улицам из Старого Пухова в Новое, к дому, где жил Шишов.
* * *Мать и отчим стояли на улице перед подъездом.
Уже совсем стемнело. Горели фонари. Со стоянки у супермаркета, бархатисто шурша шинами, отъезжали автомобили. Под стеной магазина прямо на асфальте устроилась полупьяная компания – парни басили, девушки разражались грубым хохотом. По тротуарам вдоль жидких газонов собачники выгуливали собак. Весела и Шишов стояли под фонарем, в желтом конусе света, и смотрели прямо перед собой – одинаковыми остановившимися глазами. Мать была тиха, бледна и печальна, Шишов трясся всем своим толстым телом, но смотрели они одинаково.
Завидев их, Алей сбавил шаг. Добежал, задыхаясь, вдавил руки в горящее подреберье. Сердце колотилось в горле.
– Что случилось?
– Папа вернулся, – повторила мама ровно, будто загипнотизированная. – Забрал Иню и ушел. Мы кинулись за ними, а их нигде нет.
Она не шевельнулась, даже не перевела взгляда – так и смотрела во тьму, помертвевшая, белая как полотно.
– Мама, кто вернулся? Как вернулся?!
– Папа вернулся.
Алей крепко взял мать за плечи, попытался заглянуть в глаза, но не мог поймать ее взгляда: глаза ее казались искусственными.
– Мама, – с расстановкой, пытаясь выровнять дыхание, проговорил он, – наш папа давно умер. Погиб в горах. Мертвые не возвращаются. Кого вы видели? Что случилось?
– Папа вернулся. Забрал Иню и ушел.
– Какой папа?! – выкрикнул Алей. – Живой? Призрак? Что за черт…
– Папа вернулся, – безучастно повторила мать, глядя в пустоту. Казалось, она способна была повторить это еще тысячу раз, с тем же безумным спокойствием.
Алей застонал.
– Ладно, – сквозь зубы процедил он. – Как он забрал Иню? Через плечо перекинул? Насильно утащил?
– Забрал Иню и ушел.
– Ты знаешь другие слова?! – рявкнул он; волосы стали дыбом. Какой-то… какой-то маньяк, подонок уволок Инея, брата надо было спасать, счет шел на минуты, а мать стояла куклой и талдычила одно и то же, как заведенная.
Весела не шелохнулась. Не сложила оскорбленно губы, не возмутилась, не прикрикнула на сына в ответ. Только механически повторила:
– Мы кинулись за ними, а их нигде нет.
Мертвенный холод потек по спине Алея. Ночная тьма чернилами вливалась в глаза, желтые огни плавали в ней, как рыбины.
– Да, – пробормотал Алей. – Я уже понял. Папа вернулся.
– Папа вернулся, – сказала мать. – Забрал Иню и ушел.
Это было так страшно, что страх пропал. Алея охватило какое-то оцепенение чувств, остался только разум и логические умозаключения.
– Лев Ночин, – он повысил голос, – что случилось?
Тот молчал.
Алей шагнул к отчиму, потряс его за плечо. Потряс сильнее. Ударил кулаком. Шишов не реагировал. «О господи», – подумал Алей отрешенно, без ужаса и мольбы; всего лишь досадно было, что не работают простые и очевидные способы действий, надо искать неочевидные и терять время… Он подошел к матери вплотную, пощелкал пальцами перед ее лицом. Та моргнула, но зрачки не дрогнули. Теперь Алею показалось, что взгляд ее не столько отрешенный, сколько внимательный – очень внимательный. «Господи, что она видит?» – пронеслось в голове.
– Мама, что он говорил?
Она не услышала вопроса.
Алей отступил. Поразмыслив, отвернулся и отошел на несколько шагов.
Надо было собраться.
От матери с отчимом адекватного поведения ждать не приходилось, а значит, он мог рассчитывать только на себя.
«Они в тяжелом шоке, – думал Алей. – Их надо увести с улицы. Нужен психолог, специалист…» На последней мысли он споткнулся, но не стал искать, что не так, а переключился на другую проблему. «Кого они видели? Не представляю. Этот… тип, должно быть, действительно похож на папу. Поэтому мама в таком состоянии. Она увидела мертвеца. Но Шишов тоже не в себе! Ему-то что с того? Он никогда папу не видел. Любой нормальный человек заподозрил бы обман. И почему Шишов позволил увести Инея? Мама говорит, что их нигде нет. Может, Иньку запихнули в машину… почему он не сопротивлялся? Неужели поверил, что к нему пришел живой папа? Безумие какое-то…»
Алей взялся за голову. Сделал глубокий вдох.
Еще шаг, и он угодит в ловушку.
От того, что он тысячу раз повторит «это невозможно», Иней не вернется.
Абсурдность происходящего грозила затянуть в себя, как зыбучий песок. Да, случилось что-то страшное и необъяснимое, но в любом случае надо было включать разум. Мыслить абстракциями, коли уж практическая сметка не годилась. Действовать осознанно, а не метаться в панике.
В конце концов, он лайфхакер.
Человек, имеющий дело с запредельным.
…Алею точно в ухо дали. Он отчаянно замотал головой, судорожно вдохнул через рот и сел на низкую оградку подоконного палисадника. Металлическое ребро врезалось в зад. «Я и сам в шоке, – подумал он. – Поэтому не сообразил сразу. Господи, даже мама… мама даже в таком состоянии вспомнила, что я умею искать. Я идиот».
