Коллектив авторов - Апокалипсис отменяется (сборник)
– Уфф, – выдохнула я и сладко потянулась. Медленно встала из-за компа, размяла затекшие нижние конечности. Двадцать часов непрекращающегося креатива, без перерывов и отвлечений на естественные надобности – вот это жизнь!
Прошла на кухню, достала миску перенасыщенного витаминами салата из холодильника, все, что лишнее, само выйдет, даже выпроводят, главное, чтобы всего хватало, даже самого редкого.
– Уже закончила? – спросил Глеб, заходя на кухню в одном обернутом на талии полотенце. Капельки воды на голом торсе еще не высохли после душа, да он и никогда не вытирается. Сильное тело само должно справляться. Хотя в его семьдесят лет он успел только один раз сходить на улучшение. Да он и до этого почти так же выглядел. Крепкое телосложение, густая шевелюра, сильный подбородок, даже, я бы сказала, квадратный. И конечно же, умный сосредоточенный взгляд в любой момент.
– Да, – прошепелявила я с набитым ртом. – Около пяти тысяч человек одновременно корпели над одной секундой жизни поверхности Солнца. Двадцать часов кряду, и это только после трех месяцев с перерывом на сон.
– Да ладно, не прибедняйся, – произнес Глеб. – Эта секунда войдет в историю.
– Ага, – не дала себя возвысить. – А потом будет вторая, третья секунда, минута, час. Так что не успокаивай.
Он достал себе еды из холодильника и примостился за столом рядом.
– Ты что не в духе? – удивился он.
– Да так, мелочь, – попыталась я увильнуть.
– Давай, давай. Начала «А», говори и «Б», – потребовал он.
– Да как бы сказать, – начала я и полезла за очередной порцией салата в холодильник. – Вчера после обновления организма меня возле выхода из ВИЗа ждал очередной потомок.
– Что-то хотел? – участливо спросил Глеб.
– Да все то же самое. Денег. Якобы дочка болеет, житья совсем нет.
– Ну, это он зря, – пожурил Глеб, хрустя листьями салата. – Сейчас у соцобеспечения просто колоссальные бюджеты. Сопровождают от рождения до самой смерти. Хочешь, изучай, работай, а хочешь, отдыхай. Никакого принуждения.
– Да знаю я, – сказала я зло.
– Тогда в чем дело? – недоумевающее спросил он.
– Да, понимаешь. Он начал с того, что указал мне на мой возраст. Мол, он мне праправнук и девочка – прапраправнучка.
– И?
– Что и? Его отец уже двадцать лет лежит в земле. То есть мой правнук. А я, понимаешь ли, такая гадина, все еще живу, да и выгляжу лучше его. Видел бы ты его! Толстый, с нарушением обмена веществ, с огромной проплешиной на голове.
– Но живет-то не парясь, – не понял Глеб.
– В том-то и дело, что полгода назад в СМИ озвучили доход от этой создаваемой секунды солнечной поверхности. Видимо, мозгов хватило посчитать, что, поделись я с ним, ему на триста лет вперед хватило бы на обновления и улучшения организма. Вот и приперся. Видимо, сорок лет балдеть не хватило, хочется еще, – злобно проговорила я.
– Не вскипай, не вскипай. На вот. – Глеб достал из холодильника охлажденного тоника. Разлил на две кружки.
– Ну, скажи, разве я виновата, что мне интересно работать, создавать, творить, – как астматик задыхаясь, произнесла я. – В чем я виновата?
– Да ни в чем, – сказал он, придвинулся ко мне и обнял за плечи.
– Да разве я не пыталась их спасти? Своих детей. Внуков. Ведь я же отдавала им все деньги. Обновляла их. Лечила. – Слезы у меня сами потекли, а голос задрожал. – Только их становилось все больше и больше. А я не резиновая, сколько бы ни работала.
– Ну, ну, – начал он успокаивать меня, гладя по голове, как обездоленного котенка.
– Их становилось все больше и больше. И каждый стал винить меня в смерти своих родных, матерей и отцов. Что это я им не помогла, не спасла.
– Но они сами виноваты. Первое улучшение очень дешевое, омолаживает до двадцатилетнего, сколько бы тебе ни было. А там просто надо опять подзаработать.
– А я не объясняла??!!! – оттолкнула я его. – Кричала, ругалась, доказывала! Да только что толку? – Я встала и начала ходить по кухне, размахивая руками. – Зачем что-то делать, когда есть я?
Глеб сидел молча, уставившись в тарелку, у него таких проблем пока не возникало.
– Это сейчас я знаю, что не побегу спасать этого толстяка, одного из моих потомков, – почти с вызовом прокричала я. – В нем уже моей крови, за которую они цепляются, не больше чайной ложки. А его замечательные родители, которые и должны были о нем заботиться, уже в могиле! Их это не волновало. Они жили в свое удовольствие. Так что, я теперь всем и всегда буду должна?
Глеб еще больше опустил голову, ковыряясь в тарелке с салатом, будто там где-то был закопан нужный ответ.
– Да ни хрена я им не должна, – грозно прокричала я. – Свой долг я отдала своим детям и даже внукам. Их вместе было тридцать человек, и каждый прожил до двухсот лет. На большее и сразу на всех у меня просто уже не было ни денег, ни сил. Мне самой приходилось, и не раз, начинать все с нуля. У меня сейчас тысячи учеников, что ждут моего совета, как лучше создать виртуальную модель любого явления. И каждый… Каждый лишь скажет спасибо, если хоть немного помогу. Но не ждет сам, пока приду и спасу. Они учатся у меня, а я у них. А родственники. Я что, дойная корова? Они будут плодиться и увеличиваться, а я, значит, всех тяни за собой? Да пошли они все, недотрупы.
Глеб молча встал и обнял меня сзади. Знает, что словами тут ничем не помочь. Это тяжкое решение когда-то придется принимать и ему.
Николай Трой
«Творец v0.01»
Save 0.1
Сквозь зыбкий утренний сон я ощутил прикосновение Арины. Ее пальцы взлохматили мне волосы, поскребли за ухом. Полудрема растаяла, я даже с закрытыми глазами «увидел» квартиру: монотонное бубнилово теленовостей, шелест кондиционеров; вкусно пахнет горячими бутербродами, несмотря на воздушные фильтры, что веют ароматом тайги под дождем…
– Ласка и мужчине приятна? – засмеялась Арина, поглаживая мне волосы. – Вставай, Игнат, сегодня у тебя ответственный день. Ты изменишь мир!
Я всхрапнул раздраженно, – будильник еще не звонил, можно спать. Но в мозгу уже вспыхнул флешбэк о работе, которую так долго отвергали, о бесконечных письмах и визитах в Кремль на «беседы» с отказами… и вот сегодня – момент истины…
– Кому говорю? Вставай, проспишь первую лекцию! – возмутилась Арина шутливо. – А не то натравлю страшного и ужасного волкодава!.. Игна-ат, ну вставай же… и нечего возмущаться… Ах, ты так?! Ирис, – взять его!
Радостно хрюкнуло, по паркету застучали когти, с грохотом отлетел задетый стул. На кровать обрушилось рыжее, в лицо ударил мокрый холодный нос, пахнуло собачьим кормом.
Я завопил, пытаясь столкнуть радостно хрюкающую псицу и накрыться одеялом. Золотистый ретривер по-слонячьи топчется по мне, с обожанием пытается угодить языком в лицо, обслюнявить любимого хозяина. На вислоухой морде уморительная улыбка, глаза сощурены, как у китайца.
