Юрий Никитин - Великий маг
Она взяла деньги, стараясь делать это медленно и с достоинством, кивнула с милой улыбкой:
– Да, не откажусь, если за компанию.
– Вот и отлично, – сказал я с облегчением. – Кстати, это тоже входит в сеанс! Мне просто необходимо женское лицо… просто милая молодая женщина, пьющая кофе!
Она засмеялась, видя, как я взял приготовленную камеру, установил на штатив и включил автосъемку.
– Вы всегда работаете?
– Всегда, – ответил я удрученно. – Работать не так скучно, как отдыхать.
– Верно, – неожиданно согласилась она. – Но большинство не понимает.
– Гарринча, – сказал я сторону кухни. – Два кофе.
Она вскинула брови.
– И приготовит?
– Да. Еще ни разу не подводил. Исключая, конечно, процесс доводки и тестирования.
– А почему Гарринча?
– Ну, хотел было назвать «Пеле», это первое, что приходит в голову, когда думаешь о кофе… но мне всегда нравился больше Гарринча: хромой, а какие финты делал по всему полю!
Глава 10
Она засмеялась, хорошо и мелодично. Мы прошли на кухню, мои агрегаты уже резали рыбу, готовили бутерброды, и едва коричневая струйка горячей жидкости полилась, распространяя бодрящий аромат, из универсального блока выдвинулся лоток, где на аккуратно порезанных ломтях черного хлеба пламенели толстые ломтики красной рыбы.
Я видел, как ее глаза сузились, она поинтересовалась все еще доброжелательным голосом:
– Ваш автомат понимает, что нужно готовить два бутерброда?
– Да, – ответил я. Увидел ее лицо, поспешно объяснил: – Он всегда делает для меня два. Кофе налил, видите, в большую чашку, это отрегулировать просто, а бутерброд крупнее не сделаешь. Потому два. А для двоих сделаем вот так…
Я ткнул кнопку повтора, кофейный автомат снова зажужжал, размалывая зерна, а повар-автомат с готовностью принялся готовить новые бутерброды.
У Аманды аппетит оказался под стать живому характеру, я с удовольствием смотрел, как ее острые зубки быстро вонзались в красную сочную рыбу, кофе выпила тоже большую чашку и запросила повторить. Болтали живо, кинокамера работает в автоматическом режиме, Аманда лишь пару раз с некоторым недоумением посмотрела в ее сторону.
– Все равно не понимаю, – призналась она, – как это делается!.. Эти, в смысле, сэмплы… Да и как она вообще сама снимает! У нас всегда только оператор, а у него по два-три помощника. Вы, как я уже сообразила, работаете в стиле импатики?
– Бумажными книгами не проживешь, – ответил я, стараясь, чтобы голос прозвучал удрученно, надо людям подыгрывать в их несчастьях, неприлично выглядеть богатым и здоровым рядом с отставшими, это хуже, чем рассказывать веселые анекдоты на похоронах. – Пришлось освоить импатику. К счастью, у меня получается…
Она посмотрела по сторонам с веселым одобрением.
– Еще как, вижу, получается!.. Только за этот экран можно купить небольшую двухкомнатную квартиру! Подумать только, такой экран – на кухне!
– Это меня подстегивает, – признался я. – Люблю технические новинки. А экраны во всех комнатах, чтобы мгновенная связь. Вы не помните, наверное, какой переворот был, когда изобрели пульты дистанционного управления? До того времени, не поверите, чтобы переключить каналы, человек должен быть вставать с дивана, подходить к телевизору плотную и вручную переключать кнопки прямо на панели ящика! Сам я, правда, такие телевизоры уже не застал в действии, но у дедушки на чердаке такой видел! Так вот эти экраны во всех комнатах – что-то подобное. Я, так сказать, не привязан. Даже отвязан…
Она вежливо улыбнулась шуточке, но промолчала. Возможно, из осторожности. От писателя странно услышать такое, обычно пищущие клянутся в любви к старине и в ненависти к проклятой науке и технике, что выхолащивает душу, и все такое, дежурное, уже наслышаны.
После кофе занялись съемкой всерьез, Аманда старалась во всю, хотя от нее, если по большому счету, ничего особенного не требовалось: ни учить длинные монологи, ни входить в образы, я видел, что она несколько разочарована, но когда заметила мое смущение, сама же попробовала утешить:
– Я знаю, у некоторых режиссеров такая манера!.. Снимают очень короткими сценами, буквально кусками, даже не понимаешь, что и зачем, а потом монтажер склеивает, соединяет по сценарию…
– Да-да, – подтвердил я с некоторым облегчением. – Я делаю то же самое. Только у нас сцены совсем уж короткие! Такова специфика жанра.
Она кивнула, соглашаясь, вернее, делая вид, что принимает мои слова за чистую монету, что на самом деле, как ни странно, в самом деле правда: все эти ее улыбки, гримаски я рассортирую, разложу по файлам, обработаю тридэмаксом, чтобы из каждой улыбки получить еще по сотне ее оттенков, и буду использовать в своих произведениях. Там, правда, будет уже не Аманда, останется только скелетная анимация, а скины буду натягивать всякий раз иные, но суть та же: те же микросценки, микрофрагменты сценок…
Еще дважды перерывались на перекусон, Аманда быстро освоилась в квартире, в последний раз даже сама ухитрилась приготовить кофе и, похоже, очень гордилась, что не испугалась навороченной техники. На особой полке с охлаждением она заметила ряд винных бутылок, я несколько раз ловил испытующий взгляд: когда же предложу выпить, расслабиться, снять стресс, словом, обычная процедура перед банальным совокуплением, но я помалкивал.
По ее просьбе показал фрагмент книги, которую пишу, она засмотрелась на любовную сцену, где вернувшийся с турнира рыцарь объяснялся с дамой сердца, спросила осторожно:
– Вы подолгу работаете над такими вещами?
Я отмахнулся.
– Нет, конечно. Это простой заработок. Подолгу только над Главной Вещью. А это так… Самому иногда смешно. Однако спрос на такие творения устойчивый, в них нет ничего зазорного… В смысле, ни порнухи, ни садомазохизма, ни пропаганды наркомании. К тому же мне самому нравится. Что-то в этом от грез засыпающего, когда мозг уже отключается, перестает критиковать, а перед глазами плавают всякие непуганые образы…
Она рассмеялась, посмотрела на меня лукаво:
– А я уж думала, что вы такое творите на полном серьезе!
– Ну что вы, – сказал я легко и добавил про себя, ну что за брехло, почему всегда брешем, когда с красивыми женщинами, стараясь подать себя лучше. – Это работа… Для вас тоже разделяется на простую, когда заучиваете роли, и возышенную, когда уже на сцене?
Она заметно погрустнела, между сдвинутых бровей образовалась неглубокая складочка.
– Да, конечно… только уже не представляю, когда снова на сцену. Все говорят: потерпи еще чуть-чуть, все изменится, не могут люди настолько заблуждаться, не могут заблуждаться так долго… но я уже и не знаю, вдруг могут?
