Александр Громов - Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты
– Что такое в этом Геркулесе? – морщусь я.
Вокульский тяжко, напоказ, вздыхает.
– Плохо быть узким специалистом. В созвездии Геркулеса находится апекс Солнца, иными словами, та точка на звездной карте, куда со скоростью около двадцати километров в секунду движется наше светило в своем перемещении среди звезд. Теперь понятно? Что-то или скорее кто-то препятствует проникновению наших железяк не куда угодно, а строго в одном направлении, где установлен некий... гм... кордон. Тела естественного происхождения кордон пропускает беспрепятственно, искусственные объекты – уничтожает. Неприятность только в одном: как раз в этом направлении мы и движемся вместе с Солнцем и соскочить, увы, не сможем.
– А... людей? – сиплю я, прежде чем снова отвалить челюсть.
– Насчет людей не скажу, а эксменов он не милует, это точно. В прошлом году проверено и доказано. Мир праху подопытного кролика... хотя там и праха не осталось, одно излучение...
Вот так. Мир жестким квантам, разлетевшимся во все стороны от того, что когда-то было думающим, чувствующим существом, родственным человеку, только другого пола. Знал ли он, для чего его сажают в капсулу, куда отправляют? Сумел ли он увидеть то, что его уничтожило? Успел ли хотя бы испугаться?
– Информация закрытая, но по кое-каким обрывкам можно догадаться, – продолжает Вокульский. – Судя по всему, за несколько минут до аннигиляции капсулы ее локаторы нащупали впереди что-то материальное... Что – не спрашивай. Я не знаю.
– Корабль? Чужие?
– Сказал ведь: не знаю.
Интересненько... Или жутенько?
– Откуда тебе это известно?
– Ты забыл, где я живу. – Вокульский грустно улыбается. – Собирал по крохам. Так сказать, навозну кучу разгребая...
Видимо, это цитата. Откуда – не знаю и не хочу знать. Но что же получается? Армия... Вооружение... Тотальное перераспределение рабочей силы... Похоже на подготовку к мобилизации или даже на саму мобилизацию... было такое древнее слово, ныне – архаика и звучит дико. Да, пожалуй, мобилизация. Тотальная. Иначе нас просто уничтожат – сперва спалят космические станции и поселки, те, что окажутся ближе к этому чертову апексу и раньше нас пересекут невидимый рубеж, потом простерилизуют Землю... в строго рассчитанный момент, ни минутой раньше, ни минутой позже. Так, что ли?
Видимо, так.
– Сколько осталось времени? – говорю я, облизнув губы, и не узнаю свой голос.
– Смотря для чего. Сейчас, насколько мне известно, в направлении барьера запускают целые стаи беспилотных аппаратов – то ли хотят отследить его точную конфигурацию, то ли надеются понять, кто нам противостоит. Результатов пока не знаю. Сейчас барьер приближается к орбите Сатурна, но научная станция на Дионе эвакуирована не будет: на данный момент времени Сатурн находится с противоположной стороны от Солнца, так что Земля пересечет барьер гораздо раньше... менее чем через три года. По расчетам, сегодня как раз тысяча дней до контакта с барьером... нет, виноват, следующий год високосный... Значит, тысяча дней будет завтра, а сегодня – тысяча и один.
– Так скоро?
– А ты что себе думал, Тим, – прищуривается Вокульский, – звезды ползут еле-еле? Они, представь себе, летают!
Уже представил...
– Этому вообще можно верить? – хватаюсь я за последнюю соломинку. – Не деза?
– Не надейся. Кому нужна такая деза?
Ясно. Вот так и живешь, так и варишься в собственном соку, пока кто-то не хряпнет тебя дубиной из-за угла. Расслабился? Зря. Получай!
И я тоже хорош: возомнил свои ничтожные проблемы глобальными! Да тьфу на них и растереть! Много ли смысла в том, чтобы дергаться сейчас, если через три года не будет вообще НИЧЕГО: ни меня, опасного для общества телепортирующего эксмена, ни этого коттеджа с моей пленницей и ее кошкой, ни единого разумного существа на планете, не говоря уже о всяческих механизмах? Виртуального Вокульского, между прочим, тоже не будет...
А зачем, интересно знать, он мне все это рассказал? Чтобы я без малого три года маялся, зная, что в точно выверенный момент с астрономической неизбежностью обращусь в ничто, в веер сумасшедших квантов и нейтрино? Или чтобы я унялся и оставил его в покое до конца отпущенного ему времени?
Нельзя говорить правду смертельно больному, ну нельзя! Это жестоко! Но разве Вокульский врач, чтобы следовать этому правилу?
Ах ты, Тимофей Гаев, Тим Молния, гладиатор, отважная, мускулистая... и дрожащая тварь! Не держишь удара, боец. Час назад ты постыдно паниковал, а сейчас и вовсе опустил руки. Осталось разве что распустить сопли и захныкать...
– Что-нибудь можно сделать? – слышу я свой шепот.
– Что делается, ты уже знаешь, – отвечает Вокульский. – Вопрос в том, насколько средства, имеющиеся в распоряжении человечества, окажутся эффективными... а этого пока не знает никто. Следовательно, – он иронически улыбается, – ничем нельзя брезговать, подавай сюда веревочку, и веревочка сгодится! Как ты думаешь, для чего тебя ловят – чтобы выяснить суть феномена, а затем с большим удовольствием уничтожить? Жди. Не то время, чтобы выбрасывать веревочки. Кто может знать, не окажется ли полезен подконтрольный телепортирующий эксмен? Самая оголтелая баба, и та понимает: ради жизни на Земле стоит поскрипеть зубами – оттого-то и ищут повсюду тебя и тебе подобных...
– Подобных мне?!
Виртуальный облик Вокульского фыркает – вид у меня, ошарашенного, должно быть, препотешный.
– Вас пятеро. То есть было пятеро до вчерашнего дня. Вчера, избегая ареста, один из вас телепортировал на крышу дома и бросился оттуда вниз головой. Его не успели предупредить, что обстановка изменилась. Очень жаль, мы возлагали на него особые надежды. Второй – ты. Третий из вас – безногий и слепой негр из Сомали, он давно на примете у спецслужб, но вряд ли они сделают на него ставку – уж очень немощен и плохо телепортирует. Четвертый – новозеландец – уже год в бегах, и о нем нет ни слуху ни духу. Пятый – пятилетний китайский мальчик из Гуанчжоу. Уже изолирован, но вряд ли на что пригодится – чересчур мал. Словом, лучше тебя на сегодняшний день никого нет, но ты не уникум, уж прости...
– Почему ты не говорил этого раньше? – спрашиваю я, кусая губы.
– Ну, Тим... – Вокульский качает головой. – Ты еще не руководитель подполья...
Понятно. Меня не касается даже то, что меня напрямую касается. Очень знакомо.
– Как меня хотят использовать?
– Этого я не знаю. Спроси у них.
Час от часу не легче.
– Что ты предлагаешь лично мне? – спрашиваю я. – Пойти и сдаться?
– Да.
