Михаил Белов - Улыбка Мицара
Речь его звучала чересчур выспренни. Но настораживала не манера речи, — настораживали благодарные слова в адрес Юханена.
— Нашел кого благодарить! — Тарханов с подозрением посмотрел на океанолога: не заболел ли он разновидностью болезни Яна Юханена?
Некоторое время в салоне царило недоуменное молчание. Только один Антони Итон, как всегда, оставался бесстрастным.
Океанолог, очевидно, понял свою бестактность:
— Вы правы, о Юханене так говорить не следовало, Но это не дает вам права сомневаться в моем открытии. Вам нужны факты. Вот они. — Он подошел и включил экран. — Смотрите, коллеги.
Перед учеными замелькали удивительные картины подводного мира. Поражал золотистый цвет воды. На Земле вода такого цвета бывает в полдень в тихих протоках и озерах на глубине двух-трех метров. Здесь же чем глубже, тем червоннее становился цвет моря. Мимо камеры проплывали изящные дискообразные рыбы. Медленно качались причудливые растения.
— Бухта Золотая. На дне ее находится поселение челноков, — прокомментировал Кузьма Петрович. — Обратите внимание на морские водоросли. Это сад, чудесный сад с сочными вкусными морскими грушами. — Он извлек из кармана несколько плодов и демонстративно положив их на стол. — Попробуйте, — сказал он, вонзая зубы к морскую грушу.
Антони Итон нерешительно покрутил плод в руках в отложил в сторону.
Телекамера то приближала, то удаляла лорианский подводный мир.
— Глубина сорок три метра, — продолжал Кузьма Петрович. Сад посажен челноками…
Вдруг на экране появилось изображение звездолета.
— Что за маскарад, Кузьма Петрович? — строго спросил Тарханов.
— Модель нашего звездолета, командор.
— Весьма любопытно, — невозмутимо заметил Антони Итон и обернулся к океанологу. — Вы можете повести нас туда?
— Хоть сейчас, — живо ответил Кузьма Петрович. Он, кажется, был доволен эффектом. — Челноки любопытны и талантливы по-своему…
— Долина тополей! — воскликнул Иван Васильевич. — Не может быть! Я не верю чудесам, Кузьма Петрович. На дне океана живые растения!
Океанолог покачал головой. Он откровенно гордился тем, что оказался в центре внимания ученых.
— Дорогой Иван Васильевич, деревья не живые. Они изготовлены из обычной глины. Челноки — удивительные мастера, природные скульпторы. Но я пока не понимаю свойств их удивительного умения как бы копировать все необычное.
— А почему дно бухты такое желтое, словно оно посыпано чем-то?
— Да, оно посыпано чистым золотом. — Кузьма Петрович извлек из кармана горсть золота и рассыпал его на столе. — Вот, смотрите, чем устилают челноки свои улицы.
Антони Итон взял в руки несколько крупинок золота, попробовал их на зуб и молча положил обратно на стол, пожимая плечами и бормоча: «Да, это золото…»
Океанолог загадочно улыбался:
— Сейчас вы увидите еще более удивительное.
На экране замелькали кадры конусообразных строений, сооруженных, по-видимому, из золотого песка.
— Они обладают чувством юмора, — без улыбки заметил Антони Итон и обратился к океанологуг — В здешних морях так много золота?
— Тонна лорианской морской воды содержит один-два грамма золота, в то время как на Земле на тонну воды приходится в среднем пять миллиграммов или редко — двадцать. Кларк золота не выше одной сотой миллиграмма на тонну. Зная объем гидросферы Земли (а он составляет один и тридцать семь сотых миллиарда кубических километров), нетрудно определить запасы золота. Получается колоссальная цифра — четырнадцать миллионов тонн. На Лории же запасы золота исчисляются фантастическими цифрами. Здесь золото — самый дешевый строительный материал.
Тарханов рассеянно смотрел на экран, пытаясь мысленно опровергнуть океанографа. Если столько золота содержат лорианские моря, то, очевидно, не меньше этого металла и в недрах Лории. Но в своих многочисленных экспедициях он еще не встречал золотых месторождений. Не было золота и в развалинах Главной обсерватории. Впрочем, золото мало интересовало командора. Есть металлы в сотни и тысячи раз дороже его…
— А вы встречали у челноков что-нибудь похожее на это? Антони Итон протянул океанологу старинную монету.
— Таких нет. А вот такие встречал. — Кузьма Петрович нарисовал на листе бумаги что-то похожее на флотскую пуговицу. — Ими играют маленькие челночата.
— Я должен иметь такую монету. Едем немедленно, — сказал Итон. Он произнес это так решительно, словно речь шла о самом безотлагательном деле.
Все невольно рассмеялись, и этот общий смех как бы превратил необыкновенные находки и открытия океанолога из чудесных чуть ли не в будничные. А Тарханов шутя укоризненно покачал головой:
— Ах, Антони!.. Я понимаю ваше нетерпение коллекционера. Но надо подождать, пока сами челноки не презентуют вам свои монеты.
С экрана послышались странные звуки: ч-ч-ч, ч-ч, ч-ч-ч-ч. Челноки! Вот какие они, оказывается. Покрыты золотистой шерстью. Глаза круглые, грустные. Никаких конечностей, кажется, у них нет. Они долго чечекали, снуя вверх и вниз, потом, словно по команде, выпустили плавники и поплыли к пирамидам из золотого песка. Челнок покрупнее размером, в пурпуровом одеянии, повис над пирамидой. Челноки подплывали к нему и по одному высыпали из-под плавников золото. Эти же плавники при необходимости превращались в подобие рук, ими челноки строили свои удивительные сооружения.
А кадры менялись за кадрами. Вот челноки на охоте за диковинными ярко-красными щеткообразными существами; на сборе урожая; на любовном игрище; на совете.
Океанолог выключил экран.
— Теперь убедились? — торжествующе спросил он своих коллег.
Воспоминания наплывали волнами. Тарханов задумался над тетрадью, отложив ручку в сторону.
Челноки вошли в жизнь колонистов. Они обычно не выходили на сушу. Это были великие подражатели, с удивительной быстротой сооружавшие все, что видели на Лории. А видели они с помощью оригинальных приспособлений — своеобразных антенн-перископов, выносимых на поверхность моря.
Кузьма Петрович был влюблен в челноков и последние годы жизни почти не выходил из моря. Похоронили его в долине тополей на закате лорианского дня. На следующее утро земляне увидели чудо — золотую статую океанолога в тополиной роще. Это челноки установили памятник на могиле Кузьмы Петровича…
Тарханов поднялся и подошел к иллюминатору. Золотая статуя сверкала в лучах Мицара. Выл полдень. Голубой свет падал на обращенное к морю лицо Кузьмы Петровича. Он был словно живой и, казалось, вот-вот сойдет с пьедестала, войдет в салон и скажет: «Я счастливый человек…»
После смерти океанолога челнокам долгие годы жизни посвятил Антони Итон.
— Понимаете, — объяснял он, — меня поразила способность челноков копировать чужую жизнь. Это невольно натолкнуло на мысль — а нет ли у челноков копий лорианской цивилизации? Не копируют ли они тот общественный строй, который некогда господствовал на Лории? Я посетил многие поселения челноков. Все они построены в тихих бухтах. Столица Челнокии, как мне удалось установить, вдходится примерно в десяти километрах от острова Главной обсерватории. Под водой имеется второй такой же город, как на острове. Главный правитель проживает во дворце, напоминающем по форме Главную обсерваторию. Подводные существа называют его Чика. Встретиться с ним мне не удалось. Дворец, в котором он проживает, охраняется…
В другой раз Итон дополнил свой рассказ новыми деталями.
— Меня всегда главным образом интересовали модели, — говорил он. — В столице Челнокии очень много сложной и непонятной аппаратуры. В одном дворце есть огромный зал, заполненный шарами. Нет, не такими, с какими мы встречались до сих пор, — они побольше размерами. Есть там башня с рефлектором. — Итон нарисовал на листе бумаги замысловатый чертеж подводной башни.
Тарханов смотрел на Итона. Годы мало изменили его. Изысканный, тщательно выбритый, он словно собирался на свидание с любимой женщиной.
Почувствовав, что его разглядывают, Итон поднял голову:
— Вы мне не верите? Знаете, командор, возникла настоятельная необходимость в самый короткий срок разгадать главную тайну Лории.
— Я догадываюсь, Итон, где вы хотите побывать, — мягко перебил его Тарханов. — Но мы не хотим, чтобы вы погибли раньше времени.
И тут Тарханов почувствовал, что говорит не то. Рано или поздно на остров надо проникнуть. Может быть, именно там они найдут средство для возвращения на Землю? Нельзя упускать ни малейшей возможности для этого!
Эта мысль обрадовала его. Он подошел к Итону, положил руку на его узкое твердое плечо, признался:
— Впрочем, я не прав. Нам надо искать пути к Земле!..
В тот день он впервые после долгого перерыва подошел к роялю. Опять надежды переполняли его сердце. Из самых глубин его поднималась волна радости. Он играл, аккорды влекли его в родные края. Белые чайки. Домик на Волге. Трель соловья. И вдруг космическая тьма. И тишина, и долгое падение в неведомое. В это неведомое издалека доносится неясная мелодия. Она все ближе, ближе, она заполняет весь мир, она означает, что ты мчишься к Солнцу, к Земле, к людям. Ты слышишь: они зовут к себе, люди. Ты мчишься к ним, потому что ты их любишь. Ты плачешь и смеешься. Здравствуй, Земля! Здравствуй, жизнь…
