Орсон Кард - Игра Эндера. Голос тех, кого нет
— Как ты относишься к своему брату, Валентина?
— К Эндеру?
— Ну конечно.
— А как я, спрашивается, могу к нему относиться? Я не видела его и не слышала о нем с того времени, как мне исполнилось восемь.
— Доктор Лайнберри, может быть, вы оставите нас?
Директор недоуменно уставилась на Граффа.
— Нет, я передумал. Доктор Лайнберри, думаю, наша беседа с Валентиной окажется более плодотворной, если мы поговорим на свежем воздухе. Подальше от микрофонов, которые установил в этом кабинете ваш заместитель.
Впервые в жизни Валентине пришлось быть свидетелем того, как доктор Лайнберри потеряла дар речи. Полковник Графф приподнял большую картину, висевшую над директорским креслом, и вытащил из стены звукочувствительную мембрану и маленький передатчик.
— Дешевка, — поморщился Графф. — Но работает прилично. Я думал, вы знаете.
Лайнберри взяла «жучка» и тяжело опустилась в кресло. Графф сжал руку Валентины, и они вышли.
Они выбрались на футбольное поле. Солдаты отошли на достаточное расстояние и образовали огромный круг, чтобы перекрыть как можно большую площадь.
— Валентина, нам нужно, чтобы ты помогла Эндеру.
— Как?
— Мы ничего толком не знаем. Ты должна сама придумать.
— А что не в порядке?
— Это часть проблемы. Мы не знаем.
Валентина не смогла сдержать смех.
— Я не видела его три года! Все это время он провел с вами.
— Валентина, мое путешествие на Землю и обратно стоит больше, чем твой отец может заработать за всю жизнь. Кроме того, заменить меня даже на несколько дней довольно трудно.
— Один король увидел сон, — сказала Валентина, — но забыл какой. И он приказал мудрецам под страхом смерти растолковать его. И только Даниил смог объяснить ему, в чем дело, потому что был пророком.
— Ты читаешь Библию?
— В этом году мы проходим классику, переведенную на английский. Я не пророк.
— Если б я мог, я рассказал бы тебе все, что знаю про Эндера. Но это займет часы, а возможно, и дни. И потом, мне придется поместить тебя под стражу до конца войны, потому что все это строго секретно. Давай посмотрим, что я могу тебе рассказать. У нас в школе есть одна хитрая компьютерная игра… — И он рассказал ей про Конец Мира и запертую комнату и про лицо Питера в зеркале.
— Но ведь это компьютер, а не Эндер поместил туда портрет. Почему бы вам не спросить машину?
— Потому что она не знает.
— А я, значит, должна знать.
— Уже второй раз Эндер заводит игру в тупик. Приходит к задаче, не имеющей разумного решения.
— Первую он решил?
— Не сразу.
— Тогда дайте ему время — и он решит вторую.
— Не уверен, Валентина. Твой брат — очень несчастный маленький мальчик.
— Почему?
— Не знаю.
— Не много же вы знаете.
Какую-то секунду Валентина думала, что толстяк рассердится. Но он вдруг рассмеялся.
— Да уж, не очень. Валентина, почему Эндер все время видит в зеркале лицо Питера?
— Он не должен. Это глупо.
— Почему глупо?
— Потому что Эндер полная противоположность Питера.
— Объясни.
Валентина не могла ничего придумать. Подробные ответы на расспросы о Питере могут навлечь на заговорщиков большую беду. Девочка знала достаточно об окружающем мире, чтобы понимать: правительство не воспримет затею Питера как серьезную угрозу своему существованию. Зато оно может посчитать Питера ненормальным и отправить в клинику — лечиться от мании величия.
— Ты собираешься солгать мне, — понял Графф.
— Я не собираюсь больше с вами разговаривать, — ответила Валентина.
— И боишься. Почему?
— Я не люблю, когда меня расспрашивают о семье. Давайте оставим семью в покое.
— Валентина, я сейчас делаю все возможное, чтобы оставить твою семью в покое. Я пришел к тебе, чтобы не тестировать Питера и не мучить расспросами твоих родителей. Я пытаюсь решить наши проблемы здесь, на месте, и прошу помощи у человека, которого Эндер любит больше всех и которому он больше всех верит, возможно, у единственного человека, которому он верит. Если ты не согласишься, нам придется взяться за твою семью, и тогда мы будем действовать по своему усмотрению. Я пришел к тебе не с пустяками и так просто не уйду.
Единственный человек, кого Эндер любит и кому доверяет. Гремучая смесь боли, стыда, сожаления… Теперь она была сестрой Питера, тот стал центром ее жизни. «Для тебя, Эндер, я зажигаю огонь в день рождения. А для Питера исполняю его заветные желания».
— Я всегда думала, что вы плохой. И тогда, когда вы приходили забрать Эндера, и сейчас.
— Не притворяйся маленькой глупой девочкой. Я видел результаты твоих ранних тестов, а сейчас в Америке не наберется сотни университетских профессоров, способных соперничать с тобой.
— Эндер и Питер ненавидят друг друга.
— Знаю. Ты сказала, что они противоположны. Что ты имела в виду?
— Иногда Питер просто отвратителен.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Он злой. Просто злой, и все.
— Валентина, хотя бы ради Эндера, расскажи мне, что такого злого он делает.
— Он часто угрожает людям, что убьет их. Нет, не всерьез. Но когда мы с Эндером были маленькими, мы оба боялись его. Он говорил, что убьет нас. Вернее, он обещал убить Элдера.
— Кое-что у нас есть в записях.
— Это из-за монитора.
— И это все? Расскажи что-нибудь еще.
И она рассказала ему, что происходило во всех школах, в которые ходил Питер. Он никогда не бил других детей, но все-таки мучил их. Выискивая, чего они больше всего стыдятся, рассказывал тем людям, уважения которых добивалась его жертва. Узнавал тайные страхи и сталкивал ребят с ними.
— Он и с Эндером так поступал?
Валентина покачала головой.
— Ты уверена? Что, у Эндера не было слабостей? Он ничего не боялся и не стыдился?
— Эндеру нечего было стыдиться.
И девочка заплакала, заплакала от стыда: она предала Эндера и забыла его.
Она опять покачала головой. Невозможно объяснить, каково думать о маленьком брате, таком хорошем, которого она так долго защищала, и потом вспомнить, что теперь она союзница Питера, его рабыня, помощница в деле, находящемся полностью под контролем Питера. «Эндер никогда не поддавался Питеру, а я переметнулась, стала его частью. Эндер никогда бы не согласился».
— Эндер никогда не уступал, — сказала она.
— Чему?
— Питеру. Он не хотел походить на Питера.
Они молча шли вдоль беговой дорожки.
— А разве Эндер мог стать похожим на него?
Валентина пожала плечами.
— Я ведь уже сказала.
— Но Эндер ничего такого не делал. Он был просто маленьким мальчиком.
— Да, и мы оба хотели… хотели убить Питера.
— Ага.
— Нет, не так. Мы не говорили об этом. Эндер никогда не говорил, что хочет. Я только думала, что он тоже… Я так думала, не Эндер.
— А чего же хотел он?
— Он просто не желал быть…
— Быть чем?
— Питер мучает белок. Он прикалывает их к земле за лапки, сдирает шкурку с живых, а потом сидит и смотрит, как они умирают. То есть он делал так раньше. Сейчас перестал. Но это было. Если бы Эндер узнал, если бы Эндер видел это, наверное, он бы…
— Спас белку? Попытался вылечить?
— Нет, он просто не смог бы: жертвы Питера всегда умирают. И Эндер не сумел бы отобрать белку. Но он был бы ласков с белками. Вы понимаете? Он бы их кормил.
— И они стали бы ручными, чтобы Питеру было легче их ловить.
Валентина снова заплакала.
— Что бы ты ни делал, все идет на пользу Питеру. Все помогает ему, все, и не ускользнуть от него, не спрятаться.
— Ты помогаешь Питеру? — спросил Графф.
Она не ответила.
— Питер очень плохой человек?
Она кивнула.
— Самый плохой человек в мире?
— Откуда мне знать? Он самый плохой из тех, кого я встречала.
— И все же ты и Эндер — его брат и сестра. У вас одни и те же гены, одни и те же родители, как может он быть таким плохим, если…
Валентина повернулась к нему и закричала так, будто он пытался ее убить:
— Эндер не такой! Он не похож на Питера! Он тоже умный, но это все. А во всем остальном не похож! Совсем! Совсем! Не похож!
— Понимаю, — попытался успокоить ее Графф.
— Я знаю, что ты думаешь, ты, ублюдок. Ты думаешь, я ошибаюсь, а Эндер такой, как Питер. Может быть, я, я похожа на Питера, но не Эндер, только не Эндер. Я повторяла ему это, когда он плакал, и каждый раз, много-много раз говорила: «Ты вовсе не похож на Питера, тебе не нравится причинять людям боль, ты добрый и хороший, в тебе нет ничего от старшего брата».
— Это правда.
Его уступчивость все-таки успокоила ее.
— Еще бы, черт побери, это не было правдой-.
— Валентина, ты поможешь Эндеру?
— Теперь я ничего не могу для него сделать.
