Сергей Тишин - Предначертание
Звёздный свет стал для Артура символом всего самого хорошего на Земле.
Иногда на Артура находило озарение, и он бросался писать стихи. Звёзды были в этих стихах основной тематикой. Стихи, конечно же, получались далёкими от шедевров, но зато все они были написаны от души. Вот такое четверостишие сочинилось у Артура в двенадцать лет:
Ночь. Фонари качают слабым светом,
И звёздами усеян небосклон.
Есть таинство в неясном свете этом,
И серебром искрится белый лёд.
В дальнейшем Артуру ещё предстояло продолжить эти строчки, но тогда он не мог об этом знать. А сейчас, вспоминая песню, которую пел дядя Костя, Артур с волнением думал, не случится ли всё так же, как в песне.
— Ты не погаснешь? — чуть слышно спросил он.
— Если не выполню Предначертание, то в конце концов погасну, но энергии у меня хватит ещё надолго. Кстати, неправильно с моей стороны так расточать её. Ты на меня посмотрел, и хватит.
Звёздочка неожиданно потускнела и превратилась в еле видное в темноте, чуть светящееся пятнышко…
…Так же, как и герой песни, Артур прекрасно знал, что ему нужно для счастья.
Как там пелось-то?
Знаю я, что мне необходимо,
И не нужно долго вспоминать.
Я хочу любить и быть любимым
И хочу, чтоб не болела мать…
Ну, что касается здоровья матери, тревожиться по этому поводу пока необходимости, слава богу, не было (разве что в далёком будущем). Родители Артура были спортсменами-любителями и, тьфу-тьфу, на здоровье не жаловались. Любительский спорт — лучшее средство для поддержания своего организма в лучшем виде, если, конечно, не сочетать его с различными вредными излишествами. Он и развивает, и организм не изнашивается, как в профессиональном спорте. А вот что касается предыдущего пункта в строчках песни…
Артур с детства презирал девчонок. Они казались ему недостойными уважения неженками, которых интересуют только их бантики и куколки. Не по годам эрудированный Артур очень любил со взрослым видом повторять всем, что среди великих людей планеты женщин было несравнимо меньше, нежели мужчин.
В детстве Артур постоянно носился с какой-нибудь сумасшедшей идеей в голове. Обычно эта идея с пол-оборота зажигала дворовых мальчишек и собирала их вокруг Артура. То они уходили в соседний лес, представляли себя воинственными индейцами и играли в них целыми днями, то вдруг Артур под страшным секретом говорил товарищам, что такой-то из такого-то подъезда — злобный колдун, и его необходимо обезвредить, после чего ребята немедленно представляли себя сыщиками и начинали слежку.
И никогда Артур не брал в свою команду девчонок, хотя многие и просились.
Правда, во втором классе он один раз засмотрелся на Катю Кузнецову из третьего подъезда и принял её в компанию, но продолжалось это недолго. Да и разве что родилась Катя девчонкой. Вечно босая, с загорелыми ногами и плечами, коротко постриженная, она во всём напоминала пацанёнка, а треснуть могла так, что мало не покажется. Но вскоре наступило лето, Катя на все три месяца уехала к бабушке в Москву, а когда вернулась, у неё уже появились другие интересы, и она из дворовой компании исчезла. Впрочем, и у Артура за лето интерес к Кате пропал.
Слово "любовь" звучало для Артура по меньшей мере странно. Что касается, так сказать, сексуальных взаимоотношений, то, как и положено современным подросткам-акселератам, он ещё с третьего класса знал все подробности.
Случалось, смотрел по телевизору или в кино со старшими приятелями эротические фильмы, но, убей, не мог понять, какое может быть от этого процесса удовольствие.
Но вот года два с половиной назад Артур начал чувствовать, что изображения обнажённых женщин на экране и фотографиях начинают вызывать приятные эмоции и странное возбуждение. К этому времени желание быть предводителем компании дворовых мальчишек на год-два младше его у Артура пропало. Он стал гораздо больше общаться со старшими ребятами из разных дворовых тусовок. Это был первый звонок жуткого периода, называемого "переходным возрастом", которого так боятся родители и педагоги. Кроме интереса к эротике и компаниям старших, наступление этого периода было ознаменовано твёрдым решением отныне действовать только по собственной схеме, не признавая никаких авторитетов сверху в лице родителей и школы.
Начались поздние приходы домой, другие поступки вопреки мнению старших и, как следствие всего этого, частые конфликты с родителями и учителями.
Старшие ребята принимали Артура в свои компании без скрипа. Они любили его, можно даже сказать, уважали и относились к нему иначе, нежели к другим "мышатам". Во многом это уважение было завоёвано тем, что Артур никогда не позволял помыкать собой. Ещё с детского сада он умел постоять за себя и в случае обиды без колебаний бросался в драку даже с заведомо более сильным противником. Никакие синяки и шишки не могли отучить Артура от этого.
Сказывалось отцовское воспитание — отец Артура долгое время служил в спецназе, немало повидал и часто повторял, что уметь постоять за себя, своих друзей и близких — одно из наиболее важных умений в жизни.
При этом отец не забывал предупреждать, что нельзя использовать свои физические возможности для достижения корыстных целей, унижения сверстников и прочих недостойных хорошего человека вещей. Ещё до того, как Артур занялся айкидо, отец учил его различным приёмам рукопашного боя. Но вот однажды, когда в первом классе Артур обидел малыша во дворе всего лишь за то, что тот отказался дать ему посмотреть новенький пистолет, отец, увидев это, подошёл к Артуру, отвесил ему хороший подзатыльник и за целую последующую неделю не сказал с сыном ни слова. Может быть, это и неправильно, но Артур любил отца больше, чем мать. Обида за подзатыльник испарилась через десять минут. Всю ту неделю он ходил с заискивающими глазами, и, наконец, когда мамы дома не было, осторожно отворил дверь отцовского рабочего кабинета и робко попросил прощения. Отец, работавший после увольнения из армии инженером, поднял голову от письменного стола, на котором был разложен чертёж, подозвал сына к себе, посадил его на колени и проговорил:
— Артур, я очень тебя прошу: никогда больше не поступай так, или я пожалею обо всём, чему учил тебя. В мире и так слишком много зла, чтобы своими поступками приумножать его. Ты должен применять свою силу только ради благородных целей, или я перестану считать тебя своим сыном.
Тогда ещё Артур не знал, почему именно отец ушёл из армии. Он был ещё слишком мал, чтобы понять, что чувствует хороший человек, получивший приказ убивать ни в чём не повинных людей, и что он чувствует потом, когда расхлёбывает последствия невыполнения приказа. От трибунала отца спасло только заступничество хорошего знакомого из высших сфер. После этого никаких сомнений в том, продолжать службу или нет, уже не оставалось. Та история оставила свой след в жизни отца на всю жизнь.
