Сергей Герасимов - Бабочка и мышь
Та женщина – твоя жена?
Она села и продолжила раздеваться.
Доктор наблюдал за тем, как она стягивает с ножки изумительно длинный, невероятно длинный, неправдоподобно длинный черный чулок. Этого не может быть, подумал он и сказал:
– Да.
– Ты можешь жить с такой уродиной? Или она раньше была лучше?
– Нет, не была.
– Ну так погладь же меня.
– Не могу, – сказал доктор Кунц. – Вы еще не совершеннолетняя. Я не могу растлевать несовершеннолетних.
– Растлевать? – удивилсь Алиса, – какая глупость! Я могу сейчас переспать с половиной города, если только успею, и это ничуть не изменит моего положения. Я хочу, чтобы ты меня растлил. Это твой долг.
– Как это?
– Твой долг выполнить последнее желание умирающего человека. Ты же давал клятву Гиппократа?
– В клятве Гиппократа от этом не говорится.
– Тогда я тебя убью, – сказала Алиса и доктор Кунц увидел ножницы в ее руке, и удивился тому, что ножницы оказались на рабочем столе. Впрочем, Регина всегда оставляет нужные вещи там, где их всего труднее найти.
– Не убьешь. Тебя изолируют и последние дни ты проживешь в камере, под надзором. Положи ножницы.
На всякий случай он сделал шаг назад.
– Смотри, – сказала Алиса и повернула ладонь вертикально. Ножницы прилипли к ладони.
– Это фокус? – спросил доктор Кунц, испугавшись еще сильнее, словно невероятное подтвердило угрозу.
– Мое тело может притягивать металл. Мертвое тянется к мертвому. Я заметила это вчера.
– Очень интересно. Давайте выпьем успокоительного.
– Нет, только шампанского. Разве я тебе не нравлюсь?
– Сто, – сказал доктор Кунц.
– Что «сто»? – не поняла Алиса.
– Сто долларов и эту ночь мы проведем вместе. Я ведь все-таки рискую, вы должны понимать.
– А вдруг я тебя убью, да?
– Нет. А вдруг меня выгонят с работы?
* * *«Мне будет стыдно на том свете», – сказала Алиса. Со вчерашнего дня она была уверена, что тот свет на самом деле существует. Вчера она попробовала покончить с собой. Есть много способов уйти из жизни для того, кто уверен, для того, кто имеет силу. Наивные полицейские отбирают у заключенных подтяжки и шнурки. Но не обязательно ведь вешаться. Ведь можно, например, тихонько откусить себе язык и глотать кровь, пока не станет слишком поздно. Можно сделать еще проще – просто прекратить дышать. Запретить себе вдох. Тут нужна лишь сила воли, такая сила, которая умирает последней. Упрямая сила и немножечко злая.
Алиса легла на диван и последний раз вдохнула безвкусный воздух. Не быть или не быть? – вот как стоит вопрос. Такой вопрос не снился датским принцам, всем вместе взятым. Глаза все еще цеплялись за этот мир: они бегали, выхватывая детали потолка, обоев, люстры, обходя круг света на потолке. Под карнизом обрывок гирлянды, оставшейся с Рождества – с праздника, уютного, как материнская утроба. Пришлось глаза закрыть, хотя веки сопротивлялись, вздрагивали. Трудно было только первую минуту, примерно. Потом желание вдохнуть отступило. Осталась лишь тяжесть в груди и ясность мысли, холодная, как солнце, распластанное над снегами. Еще минуту ничего не происходило. Потом она снова открыла глаза и встала. Встала – и обернулась на себя, все еще лежащую на диване. Ее тело осталось валяться плашмя, как мертвое. Впрочем, оно и было мертвым. Лишь пальцы на ногах зачем-то шевелились. Последние рефлексы плоти, которая еще не стала веществом.
Вот я и умерла, подумала она. А ведь совсем не страшно. И совсем не обязательно куда-то лететь. Все так просто. Ничего не жаль. Впервые ничего не жаль. Как долго это продлится?
Она посмотрела на часы. Секундная стрелка перестала прыгать.
Говорят, часы останавливаются, когда человек умирает. А что зеркала? Она нашла зеркальце, но не увидела в нем себя. Я так и думала. Но должно ведь быть что-то еще, что-нибудь особенное. Часы и зеркала это слишком просто, слишком обыкновенно. Должно быть что-то такое, о чем никогда не догадаешься, если не переступил за этот порог. Оказывается, быть мертвой интересно. Она ущипнула себя за ладонь, но не ощутила боли.
Комнаты остались теми же, лишь стало больше пыли на полированных мебельных плоскостях. А если…
Вдруг что-то хрустнуло под ногами.
Она медленно перевела взгляд вниз, уже предчуствуя, что ЭТО начнется.
ЭТО началось. Паркет на глазах вспучивался, будто кипел, и превращался в коричневую плитку. Превращение начиналось у стен и ползло со скоростью разлитой сметаны. Алиса отступила к центру комнаты. Плитка подползала. Плитка была неправильной, может быть, углы всего на несколько градусов отличались от прямых, но это делало ее страшной, безумной, монструозной. Она ложилась, как чешуя.
Алиса прошлась по плитке, слушая хруст под ногами. В одном из углов плитка лежала совсем неровно, с широкими щелями. Даже щели были ненормальны – они шли вниз под наклоном. Алиса ударила пяткой и плитка обвалилась. Под полом была пустота пропасти. Алиса ударила еще раз и отскочила. Плитка падала и ударялась о нечто твердое и звонкое на глубине метров десять, не больше. Сейчас провал занимал почти четверть комнаты. Оставшийся пол прогнулся как резиновая мембрана. Алиса стала на четвереньки и подобралась к краю провала. Ее квартира была на восьмом этаже, но сейчас седьмой и шестой исчезли. Внизу была плоская поверхность из пыльных бетонных плит – видимо, пятый этаж. Исчезнувшие квартиры оставили одну огромную пустоту, темную полость, которая едва освещалась сквозь пролом в стене: пролом выходил в одну из квартир соседнего подъезда, где вчера умер старик. В проломе виднелся пустой гроб и неподвижно сидящие люди. Еще один кусок плитки провалился под ее рукой, упал и звонко разбился.
* * *Она заорала, увидев синие пальцы, поднявшиеся из провала. Пальцы схватились за край; Алиса схватила первое попавшееся под руку и начала колотить по пальцам. Первое попавшееся оказалось стулом. Пальцы не исчезали. Показалась рука, потом лысая голова. Алиса узнала себя, слегка вытянутую в длину. Синее существо полностью выползло на пол. Оно умело гнуться как червь. Оно было метра два с половиной длиной.
– Привет, – сказало оно.
– Ты – это я? – спросила Алиса и выпустила спинку стула.
– Конечно, сама посмотри.
– Почему я синяя?
Существо пожало плечами, встало и уверенно прошло в соседнюю комнату.
Алиса прошла за ним.
– Красивое тело, – сказало существо. – Но пора забирать. Присоединяйся.
Тело, до сих пор лежавшее на диване, стало медленно подниматься в воздух.
– Нет, – сказала Алиса, – нет, я не хочу. Я им еще ни разу не пользовалась.
– В смысле? – спросило существо.
