Кир Булычев - Платье рэкетира
Вот об этой мастерской и спросил Минц, когда прощался с Удаловым перед отъездом на остров Пасхи.
– Нормально наши дела, – сказал Удалов. – Завтра приезжает делегация из Южной Кореи.
– Вы с ними осторожнее, – предупредил Минц. – Очень хитрые на руку джентльмены.
– Знаем, – согласился Удалов. – Да и моя баба не лыком шита. Сказала, чтоб без предоплаты не появлялись. Пускай открывают счет в нашем городском «Гуснепорочбанке». Нужны счета на строительство нового роддома и машины времени.
– Ты прав, – согласился Лев Христофорович и нежно обнял Корнелия на прощанье.
А Корнелий смотрел вслед автобусу, махал и при этом представлял, как готовятся сейчас женщины к встрече иностранных гостей.
Проводив автобус, Корнелий Иванович пошел домой и по дороге увидал соседского юношу Колю Гаврилова. Коля ехал в своем новом «Москвиче», который был замаскирован под «Мерседес» специфическим кольцом на радиаторе. Добродушный Удалов поднял руку, узнав соседа, и подумал: вот проходит жизнь, одни уступают дорогу, другие растут и, может, составят нашему городу мировую известность… Коля Гаврилов на Удалова не обратил внимания, вернее, это Удалову показалось, что не обратил, а на самом деле он чуть притормозил, дожидаясь, пока Удалов поравняется с океанской лужей, и тогда, не жалея своей собственности, дал газу так, что облил мутной водой пожилого соседа с ног до головы. При этом он позволил себе лишь снисходительно улыбнуться, не оборачиваясь, но кося взглядом.
– Ах ты, мерзавец! – воскликнул Удалов, который гонял этого Гаврилова крапивой еще в нежном возрасте.
Но Гаврилов уже мчался дальше по улице и, увидев впереди милую девушку Клару Анапко со швейной фабрики, направил машину прямо на нее, перепугав девушку до полусмерти.
Но во дворе дома Удалов снова увидел псевдо-«Мерседес» Коли Гаврилова. Псевдо-«Мерседес» стоял посреди двора, подмяв и поломав любимый всеми сиреневый куст, а самого Гаврилова уже не было видно.
Удалов заходить домой не стал, а постучал в окно Саше Грубину и, когда тот высунулся, сказал:
– Подвинем машину, что ли?
Грубин так давно дружил с Удаловым, что понимал его с четверти слова. Он вышел во двор и присоединился к Корнелию. Рядом стоял Ложкин, уже очень пожилой, но еще крепкий мужчина.
– С Колей надо что-то делать, – сказал Ложкин. – Он стыд потерял, честь и всякие человеческие качества.
Из окна второго этажа высунулась мама Гаврилова и громко прошептала:
– Это я виновата. Я попросила Льва Христофоровича у Коли лишние качества отменить, чтобы ему в современной жизни легче было вертеться. Как бы профессор не перемудрил…
– Ты своего не защищай, – сказал Грубин. – Ведь как меня или Удалова не обездоливай, мы плохого не сделаем.
– Тш-ш! – Гаврилова захлопнула окно, видно, почему-то испугалась сына.
– Хуже нет, и на исторических примерах это доказано, – вздохнул Ложкин, – когда королева-мать боится своего сына, значит, скоро слететь ее голове.
– Николай Иванович, окстись! – испугался Удалов. – Нам еще этого не хватало!
Он обернулся к окну Гавриловых и сказал громко, зная, что через летнюю раму его слова проникнут внутрь квартиры:
– Николай, я тебя предупреждаю! Мы сейчас твой «Мерседес» отодвинем, и это тебе будет первое предупреждение. Сирень оберегается законом и экологией.
Удалов поплевал на ладони, и они втроем взялись за задок «Москвича» и оттащили его в сторону. Правда, в этой операции мерседесовский кружок, что был прикреплен к самому носу машины, упал и покатился по земле.
И тут, подобно пулеметной очереди, раздался стук каблуков Николая по лестнице, хлопнула дверь, и тот выскочил на улицу, сжимая в руке газовый баллончик и сверкая глазами, как Александр Македонский.
– Да я вас сейчас! – закричал он. – Да я вам сейчас…
– Обратите внимание, – сказал друзьям Грубин, – одно чувство Лев Христофорович убрать забыл – чувство собственности.
– И чувство злости, – добавил Ложкин.
– Это не чувство, а постоянное состояние людей, у которых других чувств не осталось, – поправил его Корнелий.
Коля грозно махал газовым баллончиком, а Удалов сказал ему:
– Коля, ты случайно не нажми, а то выпорем тебя по-соседски!
Открылось окно, и Гаврилова стала умолять соседей:
– Пожалуйста, не надо! Он еще фактически мальчик и обязательно исправится. Вот как разбогатеет, так сразу исправится.
Коля схватил мерседесовское кольцо и, ругаясь сквозь зубы, стал прилаживать его к «Москвичу». Бить его не стали. Поглядели, покачали головами, имея в виду общее падение нравов, и разошлись по домам.
В четыре часа ночи кто-то кинул камень в окно Грубину. Окно вдребезги, недостроенная новая модель машины времени повреждена… А кто? Грубин решил, что это Гаврилов, но мать его клялась, что Коля спал.
На следующий день разбили окно у Ложкиных. К тому же вдребезги разлетелся аквариум, и, пока суд да дело, ценных рыбок пришлось держать в трехлитровых банках. Кто сделал – догадывайтесь.
В машине Васи-Ахмета также окошки разбиты, а шины распороты. А ведь раньше в Великом Гусляре ни угонов, ни повреждений не случалось.
Вася-Ахмет пошел к Гаврилову. Но не дошел. Оказывается, два приезжих качка в камуфляжах, которые проживали уже четыре дня в гостинице «Гусь», приехали в город не для закупки льна, а с целью выполнять некоторые дела для Коли. Вот они и избили Васю так, что он попал в больницу.
Город был встревожен, на Колю смотрели косо, а он все ждал, когда же у него будет настоящий «Мерседес». На это не хватало лишь двадцати тысяч баксов.
Южные корейцы посетили мастерскую Удаловой «Ателье-молния», а там новые манекенщицы Тамарка Томи-Томи и Клара Анапко со швейной фабрики демонстрировали одежду, которая сама себя подгоняет по фигуре заказчика. Более того, они поделились с корейцами некоторыми задумками, полученными для перспективных разработок от Льва Христофоровича. Больше всего потенциальным заказчикам показалась перспективной модель «Сними-наденься» – «для тех, кто всегда спешит». Сначала модель вела себя как обычная – подгонялась по фигуре, но потом, если нужно, сама снималась с тела и возносилась на вешалку или возвращалась на заказчицу по условному сигналу. Ты ей свистнешь, она отзовется коротким птичьим лепетом, как иномарка, стоящая на электронной охране, – и летит к тебе или от тебя большим крылом.
Южные корейцы не удержались от аплодисментов, а потом устроили ужин владелицам и работницам мастерской в ресторане при гостинице, а после ужина попрощались за руку с Ксенией и старухой Ложкиной, а девиц пригласили к себе в номера, чтобы совместно полюбоваться оттуда видом на ночной Гусляр. Клара Анапко еще была непривычна к иностранному вниманию и выпрыгнула в окно, но без вреда для себя, потому что была гимнасткой-перворазрядницей, а Томи-Томи осталась и веселилась с корейцами.
