Кир Булычев - Платье рэкетира
– Где Римка? Куда дел? Убью!
Римка в этот момент нежилась в объятиях пенсионера Батыева, но это особый рассказ.
Николай побледнел. Он всегда боялся Ахмета и его дружков. Он стал отступать назад, и Минц тихо спросил его маму:
– Блокировать или как?
– Блокируйте! – воскликнула мать древнегреческим голосом.
Коля остановился, подобрался, сжал пальцы в кулаки, и все увидели, что он на полголовы выше Ахмета, а уж о кулаках и говорить не приходится. Коля спокойно пошел на Ахмета, а Ахмет с той же скоростью пошел задом наперед, пока не натолкнулся на провизора Савича, но получил от того подзатыльник и кинулся бежать – что-то испугало его в глазах Коли Гаврилова.
Это что-то, уже по пути домой, увидел и профессор Минц: глаза Коли были спокойными, равнодушными и чуть сонными.
Во дворе, у подъезда, он оттолкнул профессора, который мешал ему открыть дверь, а когда увидел, что мама задержалась возле Льва Христофоровича, выражая ему благодарность, позвал ее:
– Обедать пора. – Чувство стыда он тоже потерял за эту прогулку.
И Гавриловы скрылись в своей квартире.
Черная звезда Коли Гаврилова взошла над Великим Гусляром быстро, грозно, но в отсутствие Льва Христофоровича, который отбыл на конгресс биофизиков в Утрехте, а оттуда в гости к Иву Кусто, с которым решил побывать на острове Пасхи.
– Удалов, – сказал он перед отъездом, – я никогда в жизни не был на острове Пасхи. Я боюсь, что там случится землетрясение, удивительные скульптуры меня не дождутся и тогда никто не догадается, кто и зачем их изваял. Так что ради человечества я обязан плыть в Тихий океан.
Они в тот момент стояли на автобусной остановке. Профессор прошептал ему на прощание:
– И черт его знает, чилийцы могут закрыть остров Пасхи, особенно для евреев. А я всю жизнь мечтал.
– Я думаю, – ответил Удалов, – что специально евреями теперь заниматься не станут. Слишком мало их осталось. Вот для лиц кавказской национальности остров Пасхи закрыть могут.
Постояли. Помолчали. Больше Минца никто не пришел провожать, потому что все были заняты своими делами. Раньше бы весь дом сбежался…
– Как с твоей мастерской? – спросил Минц.
– Спрос есть, но больше среди приезжих, – ответил Удалов. – У нас народ консервативный.
Мастерская также была изобретением профессора Минца. Он как-то натолкнулся на смешную идею – не сделать ли одежду, которая сама бы подгоняла себя по фигуре. Это же такой прогресс для легкой промышленности! Минц сразу пошел на швейную фабрику имени Клары Цеткин. Профессора там знали и некоторые даже любили – многим успел помочь Лев Христофорович за годы жизни в Великом Гусляре. Поэтому, когда профессор предложил руководству фабрики свое новое изобретение, в кабинет к Варваре Ипполитовне набились все свободные работницы.
– Дайте мне образец вашей продукции, – попросил профессор.
– Стандартный или выставочный вариант? – спросила Варвара Ипполитовна.
– Самый обычный.
– Размер какой?
– Да как на вас!
Наступила неловкая пауза, потому что Варвара Ипполитовна была женщиной грузной и широкой в кости. И платьев, способных на нее налезть, фабрика не выпускала. К тому же к продукции своей фабрики Варвара Ипполитовна относилась скептически и шила в ателье № 1.
– Как на меня нельзя, – сказала директорша.
Никто не рассмеялся. Все знали, что она уже истратила триста долларов на иностранное средство гербалайф, но в результате поправилась килограммов на десять.
– А мы попробуем! – радостно сказал Минц, потирая крепкие короткие руки. – Несите средний размер.
Раздался визг и женская суета. С хихиканьем швеи притащили сразу три платья. Модели «Красная Шапочка», «Просто Мария» и «Орлица».
Минц выбрал серую обвислую «Орлицу» и предложил надеть ее Кларе Анапко, стройной, как ива, робкой, как тушканчик, швее-мотористке второго разряда. Анапко стала отнекиваться. Тогда вперед выступила Дарья Шейлоковна, художник-модельер фабрики, и сказала, что готова пожертвовать собой и примерить любую модель бесплатно.
Не лишенные чувства юмора работницы фабрики все же настояли на том, чтобы платье надела Клара.
Обливаясь слезами, та подчинилась, и платье повисло на ней, как дряхлая гигантская медуза, севшая верхом на палочку.
– А теперь смотрите, – заявил Минц, как фокусник, который вот-вот вытащит из-за пазухи зайца или шелковый платок.
Он провел рукой над плечом Кларочки, нечто маленькое и плоское прикрепилось к плечу платья, и, повинуясь невероятному закону совершенства, платье резко уменьшилось в размерах, силуэт его точно улегся на тонкую фигурку швеи-мотористки, вытачки и пуговочки тоже нашли свои места, и через минутку директриса фабрики Варвара Ипполитовна погрозила кулаком Шейлоковне, а та рухнула в обморок, так как контраст был непереносим.
Профессор Минц не стал делать секрета из своего нового изобретения. Он вообще не умел держать секретов. Оказывается, ему удалось изготовить микрокомпьютер-закройщик, который работает только тогда, когда готовое изделие соприкасается с человеческим телом. И тогда этот мини-компьютер превращает изделие или материю в оптимальную одежду, которую хотел бы носить объект эксперимента; в соответствии, конечно, с современной парижской модой, но без ее закидонов.
Профессор Минц предложил свое изобретение фабрике № 1 имени Клары Цеткин, полагая, что в расчеты ее коллектива и руководства входит превратиться в один из центров мировой моды. Но на деле получилось иначе.
Сначала все согласились. И даже выпустили пробную партию и передали ее на реализацию в универмаг Ванде Савич. Женщины примеряли, удивлялись и вешали платья и пальто обратно на вешалки. А когда Ванда Казимировна спрашивала их, что же не понравилось в изделии, клиентки отвечали:
– Если такое, то уж лучше от Кардена, чем свое.
И переубедить жительниц Великого Гусляра не удалось.
Партию чудо-одежды отправили в Вологду, а тем временем на фабрике произошла революция. Сначала руководство, а потом и рядовые работницы отказались от «штучки» Минца: фабрика катастрофически теряла свое лицо, мощный отдел конструирования во главе с Дарьей Шейлоковной терял работу, особенно когда обнаружилось, что достаточно задрапировать себя отрезом ткани нужной длины и он превращается в красивое платье без помощи тени Клары Цеткин.
Минцу, не сказав спасибо, возвратили аппаратик, и он, чтобы не пропадать добру зазря, отдал его Ксении Удаловой и старухе Ложкиной, которые на двоих открыли в подвале, выходившем на улицу, «Ателье-молния». Без всяких объяснений они обещали изготавливать платья в течение десяти минут на теле заказчика. И клиентура нашлась. Немного, но нашлась. Одна девушка спешила в ЗАГС и прожгла свое платье утюгом, а другой жених упал за день до свадьбы – в лужу. У Барыкиных сгорел шкаф, а Барыкину надо было на следующий день ехать в командировку… А Римка, хитрая душа, шила себе платья у Удаловой, а наклейки привозила из Вологды. Многие думали, что платья импортные. Но далеко не все.
