Виктор Цокота - Звезды бессмертия (Книга 1)
Старик тяжело вздохнул.
- Нет, нет! - торопливо зашептал он, поняв немой вопрос Фредерико.Ненавистные гринго[Гринго - здесь - белые пришельцы, завоеватели] так и не узнали тайны аймара, не пробились к главным сокровищам, спрятанным в нашей земле.
- А как же тайна племени? Что ты знаешь о ней? - несмело спросил Фредерико.- И что это за амулет? - дотронулся он до лежащей на ладони деда золотистой пирамидки с цепочкой, продетой через едва заметное отверстие во лбу человеколикой птицы.
Таау долго молчал. Потом медленно, с трудом приподнялся на своем неуютном ложе.
- Слушай, что дальше говорит легенда... Жена Хуана Кондорканки - Анита рассказала своему сыну Эдувихесу, который является моим прадедом, что в тот страшный рассвет, когда она, повинуясь горячей просьбе закованного в цепи мужа, одела на шею сына амулет и бросилась с младенцем на скалу, решив погибнуть, но не остаться в руках врагов, скалы действительно расступились перед ней. Анита смутно помнит, что было дальше, сколько времени она брела с ребенком на руках по бесконечному сверкающему тоннелю, как заходила в огромные залы, заполненные совершенно непонятными ей машинами и вещами...
Все это походило на бред, от которого Анита пришла в себя в древнем храме аймара на скалистом островке озера Тотокуку. В карманах своей одежды она с изумлением обнаружила добрый десяток пригоршней невиданно крупных драгоценных камней и тяжелую, хоть и небольшую - величиной с ладонь отлитую из золота фигурку человеколикой птицы - точно такой же, какая венчала головку пирамидки, одетой на шею Эдувихесу.
Жрецы храма не знали, как она к ним попала. Анита отдала им все драгоценности, и они разрешили ей с ребенком остаться у них, гарантируя молчание, уход и полный покой. И ей, и младенцу, с шеи которого она так и не сняла амулет Тупак-Амару.
Почти три десятилетия провела Анита с сыном в древнем храме аймара. А в день, когда Эдувихесу исполнилось двадцать лет, она рассказала ему об отце и обо всем, что сохранила ее память. Много раз поднимался Эдувихес в горы. Неоднократно был в пещере. Видел, как ненавистные гринго, креолы и другие грабители его земли пытались пробить в этих скалах хотя бы маленький шурф, чтобы с помощью мандингова [ Мандинг - черт, дьявол (инд.).] зелья, которое гринго называют порохом, разнести на куски их родные горы. Однако камни здесь, в пещере у скалы Ау, были крепче стали. На почерневших от времени глыбах, на древних ее стенах и сводах не оставалось даже царапины, сколько их ни старались молотить самые умелые шахтеры. Только искры сыпались от горячих обушков... Как ни бесились гринго, а в конце концов отступились от пещеры.
После их ухода он нашел в одном из ответвлений большие колоды, к которым в ту страшную ночь - ночь после его рождения - был прикован тяжелыми цепями его отец Хуан Кондорканки. Но безмолвными были камни вокруг. И губы странного существа на печати Тупак-Амару застыли в скорбной печали, а огромные глаза его были закрыты, сколько ни вглядывался он в них.
И тогда понял Эдувихес, что если в рассказе его матери есть хотя бы частица правды об удивительном их спасении, если горы действительно расступились и укрыли их, если, по словам отца, дорога к их тайне может раскрыться только для двоих, то амулет не посвятит его в свою тайну до тех пор, пока не придет он сюда вдвоем с самым близким, с самым родным человеком - его сыном, внуком или правнуком.
Похоронив мать, Эдувихес отказался от сана жреца, к которому почти тридцать лет его готовили хозяева храма, и отправился на родное плато. Там родились и выросли его отец и мать. И он чувствовал всем существом своим, что именно там, на родном плато, среди аймара должен он продолжить род отца своего Хуана Кондорканки, род великого и славного его предка Тупак-Амару. Он знал, что делать. Нанявшись батраком на кукурузные и картофельные плантации не очень богатого пожилого креола, Эдувихес вскоре женился на такой же, как и сам, сироте-батрачке Хулиане, отец которой был из племени аймара. Он работал на серебряном руднике и погиб от обвала, когда девочке было двенадцать лет.
Видя трудолюбие, послушание и удивительную честность Эдувихеса, хозяин выделил молодой паре под своеобразную аренду отдельный участок земли на плато и необходимый инвентарь. Почти весь вырощенный и собранный урожай они должны были отдавать хозяину, оставляя себе лишь немного картофеля и кукурузы на пропитание. В свободное от полевых работ время оба должны были трудиться на скотном дворе. О своем жилье им нужно было позаботиться самим.
Эдувихес был в восторге. О таком счастье он и не мечтал. Весь зимний период, освободившись от работы на скотном дворе, он таскал на свой участок тяжелые валуны, складывал их один к одному, обмазывал замешанной на навозе глиной, подсыпал быстро растущие стены с наружной стороны землей. За крышей пришлось спускаться далеко в долину, в сельву. В лесу вместе с двумя товарищами, согласившимися ему помочь, и Хулианой нарубили они сотню стройных бамбуковых стволов и на себе принесли их к дому. Его отрезки нужных размеров - продольные и поперечные - ловко переплели, подняли на стены дома, укрепили и залили жидко замешенной глиной.
Дом был готов. Надежный, прочный, уютный. Свой дом! В стужу его прочные толстые стены укроют от лютого холода, в зной дадут желанную прохладу. Здесь, в нагорье, на высоте около четырех тысяч метров над уровнем моря, это очень важно. Ведь почти каждый день здесь меняются все четыре времени года: утром вместе с ласковым теплым солнцем на плато приходит весна, в полдень наступает знойное тропическое лето, к вечеру вместе с моросящими тучами и туманами крадется с горных вершин и ледниковых ущелий зябкая осень, а ночью лютует зимняя стужа.
Нашлось в доме место и для очага, и для нехитрой кухонной утвари Хулианы, и для гостей, которые нетнет да и заглянут на огонек к молодой дружной паре, И, конечно же, хватит в нем места для желанных детей...
В этом доме родился внук Хуана Кондорканки - Педро. До этого Хулиана родила двух дочерей - Аниту и Чону. Но ни Педро, ни затем его сын Хесус внешне даже отдаленно не походили на великого Тупак-Амару...
Голос Таау был едва слышен. Старик закрыл глаза и замер, к чему-то прислушиваясь. Фредерико испуганно склонился над ним, взял его холодные руки в свои.
- Нет, это еще не за мной,-почти беззвучно прошептал, как бы сам себе, старый Таау и снова медленно раскрыл глаза.- Ты слушаешь, мой мальчик?.. Так вот, последний ребенок Эдувихеса и Хулианы Хесус Кондорканки - был мой отец... Когда я появился на свет, прадеду моему, Эдувихесу, исполнилось уже семьдесят семь лет. Это много, очень много для индейца, изнуренного тяжелой работой. Эдувихес после моего рождения как-то сразу воспрянул духом, помолодел, глаза его засверкали, словно у юноши... Днем и ночью просиживал он у моей колыбели, пестовал, лелеял, пел бесконечные песни, ласковые и нежные. Он научил меня любить наши горы, песни, небо. Научил без промаха стрелять из лука и ружья, спать на голых камнях и умываться снегом. Он научил меня любить жизнь и свободу, свой народ и быть готовым умереть за его счастье.
