Дмитрий Тарабанов - Дяди, вы ангелы
А Юля? Визжала в соседней комнате, а сейчас - спит, прикорнув к едва знакомому человеку? Нет, так не бывает...
Одевшись, Юля бросила взгляд на Мишу. Вчера учтивый и симпатичный, сегодня он казался ей отвратительным. Да что говорить, она сама себе была отвратительна. Крадучись, девушка вышла из комнаты.
В коридоре, прислонившись к стенке с видом самым уничтоженным, в компании трех сумок, стояла Юля. Не поднимая глаз на подругу, она прошептала:
- Что, любовница? Утро настало. Будем ноги делать? Мы же этого хотели?
- А сама-то, - хрипло огрызнулась Нинка. - Сама-то что!
- Что? Я сразу за тобой. Ты ж первая на него накинулась... Вакханка...
- Дура я, блин, - скорчилась Нинка. - Юль, что теперь будет?
Юля с видом самым стоическим отпихнула обутой ногой одну из сумок. Сказала:
- Бери. Что-нибудь придумаем.
Нагрузившись тяжестью, скорбно сопя, подруги отперли дверь и гуськом покинули стоимостью в тысяч двадцать квартиру. Не обронив ни слова, спустились по лестнице.
На дворе было холодно и пахло паленым.
- Юль, мы ж своим... парням изменили, - словно только опомнилась, проскулила Нинка. Бросила сумку на асфальт и потерла пекущие ладошки.
- Нет, мы звезды в телескоп считали и Ахматову вполуха слушали!
- Юлька! Сейчас-то зачем шутить?
- А я не шучу, - хмуро ответила подруга. От ее выразительных мультипликационных бровей осталось два аморфных сереньких облачка над покрасневшими глазами.
- Юлька... - не найдя слов, Нинка захныкала, а потом и вовсе разрыдалась.
- Так, - Юля еще держалась, хотя плач подруги звучал надрывно соблазнительно, и ему хотелось вторить, как душевной песне об однодневных летних романчиках. - Что делать? В монахинь идти.
И едва слышно:
- На две недели.
Михаль рывком сел на кровати.
- Плачет...
- Ага, почувствовал, наконец, - вроде бы обрадовавшись, а вроде и нет, заметил Аксель, сидящий рядом на стуле, в джинсах-футболке, как ни в чем не бывало.
- Плачет, - ошалело подтвердил Михаль. - Больно... А вторая? Почему вторая молчит?
- Сейчас и вторая заревет, - пообещал Аксель. - В две глотки будут реветь, слезиться в четыре ручья...
Михаль бросил на Акселя презрительный взгляд. Поморщился.
- Чертовщина... Я больше не буду так делать. Никогда не буду, - от избытка чувств Михаль замотал головой. - Не-ет...
- Нет? - погрубев в голосе, переспросил Аксель. - Да кто же тогда, кроме нас? Это тебе не амурчиком закаты зажигать и устраивать локальные дожди! Любовь до гроба только такими намерениями мостится, уж извини! Гадко, противно... больно... но необходимо.
- Видишь, что с ними сделала такая необходимость? - сквозь стиснутые зубы процедил Михаль.
- Вижу. Не появись мы, переспали бы они в одном варианте с таксистами "Ялта, Алушта, Гурзуф...", а во втором, того хуже, затащили бы их к себе какие-то "социальные службы". Все! Нет любви, считай! А с нами, вроде, как безопасней... Непорочней.
- Непорочней... - взгляд Михаля совершенно случайно упал на пустую бутылку, опрокинувшуюся на бок в густой щетине ковра.
- Они же теперь, что Юля, что Нинка, ни-ни до конца жизни! Ни с кем, кроме своих! - тут и Аксель вздохнул. - Вот кого действительно жалко, так это девчушку с покемоном. Ей-то мы никак, ничем. Не наш случай...
- Совсем?
- Совсем...
- Больно...
Минуты две парни молчали. Потом Аксель сообщил:
- Через два часа вернется хозяин. Одевайся. Я приберу кровать, выброшу мусор, бутылки... А ты пошарь тут, может, найдешь пятерик гривен или вещь какую ценную, чтобы быстренько продать и выкупить наши "транспорты", Аксель шмыгнул носом, хотя нос, безусловно, был чист. - Непредвиденные расходы. Проспали, Мишка, мы свои "календарные сутки"...
14-16 сентября, 2003 год
