Евгений Гаркушев - Роза
Ледовый панцирь хранит убежище не хуже, чем стеклобетон. Лед на подступах - надежная дорога. Если он достаточно толст, хотя бы в полметра. А будет тоньше - в жаркие и сухие дни могут показаться камни, сожженный грунт, - как тогда таскать сани, как ездить меняться к соседям, доставлять продовольствие и товары? Поэтому лед мы всегда берем на бывшем озере. Там он многометровой толщины - знай руби киркой да грузи в сани. Иногда что-то интересное можно найти. Замерзшую рыбу, например. Но есть ее нельзя - высохла давно, питательных веществ не осталось, а в протухшем мясе накопилась всякая вредная дрянь.
Больше я за пределами убежища никого не встретил. Второй ледо-возчик, Саша Ковалев, растянул ногу и на работу не вышел. Так что таскает Вадим лед в одиночку - хоть и не принято выходить из убежища по одному надолго.
В обеденном зале собрались семьдесят девять человек - почти все население. Два детских стола, один - диетический, для стариков, остальные - кто как сядет… Обычно за столом одни и те же люди обедают, но не всегда. Захочет, скажем, старик от диеты отойти и садится за общий стол.
Утром и вечером обычно едят семейно. А на обеде от семьи подальше. И так проводишь большую часть свободного времени в тесных комнатах с родителями, женой и детьми. Хоть и любишь их - а отдыхать надо.
По большому котлу с протеиновой похлебкой на каждом столе. Каждый ложкой из котла хлебает, сколько ему нужно. Обычай с прежних времен. И каждому на тарелку кладется порционная еда. Сегодня - пудинг с киселем и клонированный картофель, не тот, что на грядках выращивают, а тот, что в чанах растет.
Виночерпий, Дима Пушков, благословил еду, разлил всем, кроме детей, по пятьдесят граммов женьшеневой настойки на спирту - витаминной, полезной для пищеварения. Дети витамины получают в чистом виде, без спирта. Повар, Зина Белая, подошла к каждому котлу, попробовала похлебку, разложила рисовый хлеб.
Когда утолили первый голод, пришел черед общей беседы. Я поднялся, поклонился людям. Все отложили ложки.
- Друзья, похищением нынешний случай не назовешь. За розу деда Андрея заплатили, цену дали достойную. Так что наказание никому не грозит. Но без спросу брать нехорошо. И народ забеспокоился - это плохо.
- Да, мы беспокоимся! - подал голос кто-то.
- Роза не огурец, кому она и зачем понадобилась - неизвестно, - продолжил я. - Пусть тот, кто взял, подойдет ко мне потихоньку - если сейчас признаваться не хочет. А я решу, как быть.
Все промолчали. Впрочем, я особенно и не надеялся, что кто-то решит покаяться при всех.
Ни после обеда, ни в течение дня, когда я тестировал работу реактора, а потом проверял места возможных пробоев выводящих кабелей, никто ко мне не подошел. И не намекнул даже. Это мне совсем не понравилось. Потому что если розу подарили - то два человека, по крайней мере, должны об этом знать.
Вечером появились первые заболевшие. Поднялась температура у двенадцати мужчин и трех женщин. Детей недуг, по счастью, обошел стороной. Кроме температуры больных беспокоил сильный кашель и насморк. Эпидемия гарантирована - один раз кашлянул, заразил всех в помещении. Доктор Рейнгардт дал команду не выходить без нужды из комнат и носить марлевые повязки - да что толку? Пятнадцать человек, едва ли не четвертая часть поселка. У многих дети.
- Прокляты, - озвучила на ужине мнение большей части суеверного женского населения Маша Волкова.
- Не ты ли их прокляла, чтобы потом вылечить? - тут же подала голос Люда Борисова.
- Мне незачем. А ты - запросто.
- А мне зачем?
- Да чтобы люди к тебе пошли. Свое-то проклятие каждый снять умеет!
Я прервал зарождающуюся перебранку.
- Версию колдовства пока отметаем.
- Как же ее отмести, если пятнадцать человек заболели? Разом? - возмутилась Ангелина Докукина.
- Подозрительно, - солидно кивнул Женя Емельянов. Работал он молочником, на клонировании молочных протеинов, и после доктора Рейнгардта считался самым продвинутым биологом убежища.
- Колдовство, колдовство, - раздались возгласы с разных сторон.
- Вы в это верите? - спросил я.
- Верим, - дружно ответила едва ли не половина собравшихся.
Да, в нашем убежище работает термоядерный реактор… Аобслуживающие его люди верят в колдовство, причем примитивное, с использованием ритуальных предметов.
- Значит, будем разбираться с розой. А эпидемию попытается локализовать доктор Рейнгардт.
- Хорошо, - солидно кивнул наш эскулап.
- Итак, кто ночью или утром был вдали от других? Кто мог зайти в теплицу к Распопову?
Старик, который приковылял на ужин, подал голос:
- В семь утра роза на месте была. Росла. Я ею любовался. А в десять исчезла. Исчезла…
- В десять или все же до десяти?
- В десять увидел я, что ее нет.
Стало быть, три часа теплица оставалась без присмотра. Что делал в это время Распопов, неважно. Может быть, ходил договариваться насчет льда - сам он на поверхность не поднимается. Или грел свои старые кости в постели. Мог читать книгу. Любовь к чтению, пожалуй, единственное, что объединяет его с библиотекарем, Лидией Игнатьевной.
- Расследуй, кто это сделал, Егор! - подал голос из угла мрачный Трофим Соболь. - У моей младшенькой, кажется, поднимается температура. Если кто на самом деле наколдовал болезнь - лучше ему убираться из убежища.
У Соболя трое детей, которых он любит до беспамятства. Да и кто из нас не любит детей - своих ли, чужих ли? Только не в любви тут дело. Как бы до самосуда не дошло на почве ненависти. Решат люди, что колдуньи виноваты - и тогда… В убежище БЗБ-11 лет десять назад сожгли ведьму. Может, она и не ведьмой была, но факт, что заперли ее в собственной комнате и подпалили. В дыму, без кислорода она задохнулась за десять минут. За эту дикую выходку БЗБ-11 тогда советом старейшин было решено расформировать, помещение законсервировать, людей распределить по другим убежищам. Жители пытались протестовать, да только как им электроэнергию отключили - так и сдались. Замерзать никому не хочется.
Наше убежище обслуживает реактор, электричество не отключат, да только и мы долго не протянем. Закроют доступ на ледник - и все. Недолго реактор проработает. И не только в этом дело. Зависим мы друг от друга - неважно, реактор у тебя, завод по производству протеинов или тепличное хозяйство… Рис в домашних теплицах не вырастишь! Не от холода умрешь, так от голода.
- В общем, все дела оставьте и на собеседование в мой кабинет. Сразу после ужина, - приказал я. - У кого свидетели есть, что с семи до десяти глаз друг с друга не спускали - вместе приходите. Не меньше трех человек. У кого нет - по одному. И позже.
Из восьмидесяти пяти человек семьдесят семь оказались, как прежде говорили, «с алиби». Весь реакторный отсек, да дети - их в садовую и школьную комнаты как раз к семи ведут, плюс учителя, плюс воспитатели, те, у кого теплицы по соседству, добытчики, что на промысел еще в шесть утра ушли.
