Айзек Азимов - Пишите мое имя через букву «С»
Прошел еще целый месяц, прежде чем Жебатински решился отправиться к адвокату. Он убеждал себя, что всегда сможет еще раз изменить имя, получить свое старое назад.
Нужно попробовать, убеждал он себя.
Черт подери, это ведь не запрещено законом.
Генри Бренд просматривал папку страницу за страницей, он был профессионалом и посвятил Службе безопасности четырнадцать лет своей жизни. Ему не требовалось обращать внимание на каждое слово. Любое несоответствие, любая странность сами привлекли бы его внимание.
— Этот парень кажется мне абсолютно чистым, — сказал он.
Генри Бренд тоже был абсолютно чистым, большое симпатичное брюшко, розовое, тщательно выбритое, словно только что умытое, лицо. Точно тот факт, что ему приходится иметь дело с разного рода неблаговидными поступками, начиная от простого недомыслия и кончая возможным предательством, вынуждает его мыться чаще, чем это принято.
Лейтенант Альберт Квинси, который принес ему папку, был молод и исполнен чувства ответственности — он гордился тем, что является представителем Службы безопасности.
— Но почему Себатински? — настойчиво требовал он ответа.
— А почему бы и нет?
— Потому что это бессмыслица какая-то. Жебатински — иностранное имя, я бы и сам его изменил, но на что-нибудь англосаксонское. Если бы Жебатински сделал так, это было бы понятно, я бы даже и внимания на него не обратил. Но зачем менять «Ж» на «С»? Мне кажется, мы должны это выяснить.
— А его самого кто-нибудь спрашивал?
— Конечно. Естественно, в частной беседе. Я за этим проследил. Он говорил только, что ему ужасно надоело носить фамилию, которая начинается на последнюю букву алфавита [Z (Zebatinsky) — последняя буква английского алфавита].
— Почему бы и нет, лейтенант?
— Это возможно, но ведь он мог поменять имя на Сэндс или Смит, если ему уж так хотелось, чтобы его фамилия начиналась с «С». И вообще, коли парень так утомился от буквы «Ж», почему бы не изменить имя совсем и не взять букву «А»? Например… ну… Ааронс?
— Я бы сказал, что это не очень англосаксонское имя, — проворчал Бренд, а потом добавил: — Но ведь у нас ничего на него нет. Вряд ли мы можем предъявить ему обвинение только на том основании, что он хочет изменить фамилию, каким бы странным ни казалось нам его поведение.
У лейтенанта Квинси сделался ужасно несчастный вид.
— Ну-ка, выкладывайте, лейтенант, — проговорил Бренд, — у меня такое ощущение, что вас беспокоит что-то конкретное. Какие-то идеи? У вас есть теория относительно Жебатински? Признавайтесь, в чем дело?
Лейтенант нахмурился, светлые брови сошлись у переносицы, губы превратились в тонкую ниточку.
— Ну… проклятье, сэр, он же русский.
— Вовсе нет, — возразил Бренд. — Он американец в третьем поколении.
— Я хотел сказать, что у него русское имя.
Обманчиво мягкое выражение покинуло лицо Бренда.
— И снова ошибка, лейтенант. Это польское имя.
Лейтенант сердито вскинул руки, ладонями вверх.
— Какая разница!
Девичья фамилия матери Бренда была Вишевская, поэтому он повысил голос:
— Никогда не говорите этого поляку, лейтенант, — и, немного подумав, добавил: — Или русскому.
— Я только имел в виду, сэр, — лейтенант покраснел, — что поляки и русские находятся по другую сторону «железного занавеса».
— Кто же этого не знает?
— А у Жебатински или Себатински, неважно, как мы станем его называть, там могут быть родственники.
— Уже три поколения Жебатински живут в нашей стране. У него, конечно, могут быть там какие-нибудь троюродные братья. Ну и что из того?
— Само по себе это ничего не значит. Многие имеют там дальних родственников. Только вот Жебатински решил изменить имя.
— Продолжайте.
— Может быть, он хочет отвлечь внимание. Может быть, какой-нибудь троюродный брат Жебатински стал там слишком знаменит, и наш боится, что это помешает ему здесь, лишит его возможности продвижения по службе или еще что-нибудь в таком же духе.
— Изменение имени тут не поможет. Они же все равно останутся родственниками.
— Конечно, но он, возможно, думает, что это не будет так бросаться в глаза.
— Вы что-нибудь слышали о каком-нибудь Жебатински на той стороне?
— Нет, сэр.
— В таком случае вряд ли он очень знаменит. И откуда может наш Жебатински знать о нем?
— А почему бы ему не поддерживать связи со своими родственниками? Это, конечно, выглядело бы весьма подозрительно — он же физик-ядерщик.
Бренд снова и весьма методично просмотрел папку.
— По-моему, все это притянуто за уши, лейтенант. Очень маловероятно.
— А у вас есть какое-нибудь другое объяснение, сэр, почему он решил изменить свою фамилию именно таким образом?
— Нет. Согласен, я не могу этого никак объяснить.
— В таком случае, сэр, я считаю, нам следует немножко покопаться в этом деле. Поищем человека по имени Жебатински там, у них, и посмотрим, можно ли как-нибудь связать его с нашим. — Лейтенанту пришла новая идея, и он заговорил немного громче: — Возможно, парень решил изменить фамилию, чтобы отвлечь наше внимание от них. Ну, чтобы защитить их.
— Мне кажется, он добился прямо противоположного результата.
— Может быть, он этого не понимает, и все же такой мотив нельзя сбрасывать со счетов.
— Ладно, — вздохнул Бренд, — займемся этими Жебатински. Но если нам не удастся отыскать ничего определенного, закроем дело, лейтенант. Оставьте мне папку.
Когда информация наконец добралась до Бренда, он успел забыть о лейтенанте с его теориями. Получив список польских и русских граждан, носящих фамилию Жебатински, и их подробные биографии, он первым делом подумал: «А это еще что такое, черт возьми?»
Потом вспомнил, выругался про себя и принялся читать.
Начиналось все с американского Жебатински: Маршалл Жебатински (отпечатки пальцев прилагаются) родился в Буффало, штат Нью-Йорк (дата рождения, выписка из больничной карты). Его отец тоже родился в Буффало, мать в Осунго, штат Нью-Йорк. Родители его отца родились в Белостоке, Польша (дата въезда в Соединенные Штаты, дата получения гражданства, фотографии).
Семнадцать русских и польских граждан по фамилии Жебатински все до единого были потомками людей, которые примерно полвека назад жили неподалеку от Белостока. Можно предположить, что все они родственники, но ни в одном случае это не доказано определенно. (Статистические данные в Восточной Европе после Первой мировой войны собирались и хранились весьма недобросовестно, если вообще кто-нибудь этим занимался.)
Бренд просмотрел истории жизни современных Жебатински, мужчин и женщин (просто потрясающе, с какой тщательностью была проделана работа, наверное, русская служба безопасности работает так же). Бренда заинтересовала одна биография — брови тут же полезли вверх, он нахмурился. Отложил папку в сторону и продолжил изучение остальных. В конце концов сложил все папки в стопку, все, кроме той, которая заинтересовала его, и, задумчиво глядя вдаль, долго постукивал аккуратным, ухоженным ногтем по своему столу. Потом неохотно отправился звонить доктору Полу Кристову из Комиссии по атомной энергии.
