Валерий Строкин - Я - Степан Разин
- Ну-ну, - на его лице появилась понимающая улыбка.
Авторучка щёлкнула и исчезла в нагрудном кармашке накрахмаленного белого халата.
- Я не болен! - выкрикнул я.
- А к нам больные не поступают - к нам поступают люди, у которых другие проблемы.
Мой дневник исчез в папке истории болезни.
- Обязательно прочту, - пообещал он.
Я стал смеяться, смех становился всё громче и громче - нервы у меня действительно не свиты из жил или стали.
Тревожно посмотрев на меня, он резко отодвинул своё кресло от стола в тот момент, когда я поднялся и склонился над ним.
- Таких, как ты, я в воду сажал - задираешь рубаху на голову, сыплешь каменья, затягиваешь в тугой узел и в воду, в тёмный омут.
Я не заметил, как в кабинет влетели двое белых "медбратьев", чем-то напомнивших мне учеников палача. Они мгновенно скрутили мне руки и потащили прочь из кабинета.
- Русь спасать! Бояр и воевод - всех с раската! - кричал я в коридоре.
- Будя, будя - расшумелся, - прошептал мне в ухо один из санитаров.
Второй профессионально и почти ласково ткнул кулаком в солнечное сплетение. Мой крик захлебнулся и я стал жадно хватать воздух пустым ртом. Белые "медбратья" весело загоготали.
- Ссуки! - выдавил я сквозь кашель.
- Молчать! - крикнули мне в ухо и наградили тяжёлым подзатыльником.
Затащили в мою персональную палату - маленькую белую комнатку, в которой не было ничего лишнего.
- Будешь тихо себя вести или привязать к кровати?
- Нет, - выдохнул я.
- Привязать? - лицо санитара расплылось в улыбке дебила.
- Нет.
Они швырнули меня на кровать и ушли. Дверь щёлкнула - здесь очень надёжные замки, но ничего - выход есть всегда.
Я откинулся на спину и закрыл глаза. "Нелёгкая задачка будет у этого врача - свести меня с ума. Сам виноват. Допрыгался, доискался правды... Он, наверное, испуган - такой заказ для него, должно быть, впервые. Сейчас собирается домой - молодая жена, обед, кофе, газеты, телевизор, вечером может встретиться с друзьями... Стоит, переодевшись, возле окна, курит, думает, взять ли на дом мои бредни или нет... Я тоже хочу домой. Я в ловушке..."
* * *
Он стоял возле окна, с наслаждением, глубоко затягиваясь сигаретой. Перед ним был небольшой зелёный дворик: старый тополь возле окна, аккуратно подстриженные кусты. По периметру вокруг белого корпуса частной клиники росли роскошные розы нескольких сортов - идиллическая картина мира, фасад, скрывающий за собой тайны белого здания. В укромных уголках дворика стояли дурацкие розовые скамейки, в центре расположился каменный сад - маленькое эхо Японии. Внутри сада розовая беседка была стилизована под пагоду. "Клиенты" и гости были довольны. Те, кого здесь лечили, им было всё равно, потому что всё это окружал высокий белый забор с одними единственными воротами, возле которых располагалась невинная розовая будочка с охранником и собакой. Вершину забора венчала корона из спутанной колючей проволоки. При желании по ней можно было пропустить ток - для большей безопасности от побегов и похищений.
Он вздохнул и затушил сигарету. Сел в кресло. На глаза попалась "история болезни" заказного больного. Усмехнувшись, он раскрыл папку и вынул из неё дневник:
- Посмотрим, что тут у вас, сумасшедших, как это вы сажали в воду...
ДНЕВНИК
* * *
Заплечных дел мастер споро, по деловому, обвил ремнём руки и потянул его вниз (ремень перебрасывался через верхнюю балку и крепился внизу на параллельном ей деревянном брусе). Сноровистые помощники повисли на теле, вытягивая его в струну. Я напрягся и крепче сжал зубы - не видать им моей слабости, али я не атаман?!
- Сейчас запоёшь! - донёсся из-за спины злорадный голос дьяка.
Ноги привязали ещё к одному брусу, расположенному по центру перпендикулярно первому. Помощники ещё раз навалились и потянули тело. Мышцы на спине взбугрились, я услышал, как трещит мой позвоночник и свёл зубы мёртвой хваткой - негоже казаку кричать. Крик от боли - это страх, но разве я их боюсь? Это им приходится меня бояться и ненавидеть. Я плачу им тем же ненавистью, которая щитом встала меж нами.
- Эй, дьяк, ты не у сатаны служишь?! - хриплю я и стараюсь улыбнуться.
- Бей! - кричит взбешённый дьяк.
Кнут палача свистит и падает на обнажённую спину. Я вздрагиваю всем телом. Боль пронзает навылет, запутывается внутри, требуя выхода хотя бы в крике. Единственное, что я могу сделать - это рассмеяться сквозь стиснутые зубы. Палач хмыкает, удивлённо поводит головой и продолжает методично поднимать и опускать кнут.
Я чувствую, как пухнет спина и начинает брызгать кровь, словно креплёное ромейское вино из тугого бурдюка. Моё лицо перекосилось, мне кажется, что это улыбка. Я слышу треск, словно лопнул огромный ореховый стручок.
Удары прекратились. Передо мной из тумана появляется палач - он обтирает лицо от моей крови. На его груди и кожаном фартуке горят алые пятна моей крови. Рядом выныривает дьяк:
- Ты с ним не шибко - скоро придёт боярин.
Злобные зелёные глаза уставились на меня в упор:
- Говори, вор и душегубец, кто сподвигнул тебя на воровство? Кто помогал тебе? Говори имена своих воровских сотоварищей!
- Да пошёл ты.., - мой голос показался мне чужим - сухой, потрескавшийся, похожий на колодец с высохшей водой.
Спина пульсирует, грозит разорваться от боли и путает мысли в голове. Такое ощущение, будто срезали шкуру и она медленно сползает вниз к пояснице, оголяя мясо на плечах.
- Продолжай, - кивнул дьяк палачу.
Вновь засвистел кнут. Я закрыл глаза. Боль, слепящая боль заполнила всё тело. Господи, меня спасёт только ненависть к ним, спасёт от крика о милостыне не бить и не мучить. Господи... Кажется, зубы во рту не выдержат и сейчас начнут крошиться. В глазах стоит багровый туман, я всё крепче сжимаю веки... Где, когда это уже было?...
* * *
Прут со свистом опускался на оголённое нижнее место.
- Не ори! Не ори! - приговаривал Тимофей Разя, обращаясь к зажатой между ног голове Стеньки. - Старших надо уважать и слушаться.
- Батя - ня-яяя-аа-ааа!!! - ревел паренёк, по щекам которого текли слёзы.
- Терпи, казак - атаманом будешь!
Эти слова как-то враз успокоили Стеньку, и он перестал кричать, только вздрагивал каждый раз, когда ивовый прут опускался на начинавшую лиловеть попу...
За что же он меня тогда наказал? Не помню... Главное - остался урок.
* * *
Я очнулся от того, что на меня лили холодную воду. Заметив, что я пришёл в себя, развязали и бросили на земляной пол.
- Глазами забегал - живой! - надо мной склонилось ухмыляющееся лицо земского дьяка.
Вода попала в лицо, и я замотал головой. Дьяк рассмеялся:
- Что - похоже на донскую водицу? Говорить будешь?
