Иннокентий Сергеев - Галатея
Пусть этот день будет хоть чем-то отличаться от других дней. Прошёл уже почти месяц, как я приехал сюда. И встретил тебя здесь, в этом городке. И остался, хотя не думал, что останусь здесь дольше чем на неделю, и, наверное, не хотел этого... Но что-то должно было произойти. Это было так неизбежно... И вот, возникла она.
Она возникла. Её не было - был шум улицы и голоса людей, машины, так же, как это было на других улицах, может быть, так было всегда. И был я. И вдруг... Меня не стало. И возникла она. Самолёт может оторваться от своего звука. Она шла по раскалённой поверхности площади, и площадь сверкала как распиленный антрацит, и этот свет обжигал глаза, но боли не было. Потому что не стало меня. И возникла она. Потому что моя смерть - это её рождение.
........................................................................... Стая голубей на площади. Витрины магазинов, машины, тенты на тротуарах. Доносящийся со стороны моря отдалённый шум вертолёта.
...........................................................................
Она идёт по ослепительной от солнца поверхности, шагов не слышно. Беззвучие. Площадь пуста вокруг, белое пустое небо......высоко......................................глаза слезятся, на миг её очертания расплываются. Снова резки. Она идёт, словно бы падая на меня, и кажется немыслимым, что это падение может остановиться... и она подойдёт... её волосы слегка раздувает ветер, её причёска... и я смогу коснуться её рукой... так падает стекло, когда вот сейчас оно ударится и разлетится осколками, и сердце замирает в невесомости, и это мгновение всё длится, и невозможно поверить, что оно кончится... вот сейчас... край её юбки... По моему лицу ползёт выражение, собирая кожу как в зеркале. Мы незнакомы. Она что-то говорит мне, но звук ещё не вернулся, и моё лицо продолжает держать улыбку. Её губы изображают слова. Появляется звук. - .......и её сорвало ветром. Правда, смешно? .......уличный гам.....шарманка......далеко шум вертолёта......кто-то крикнул... - Её... - Ну да, шляпку. Она смотрит на меня вниз. Цветы. - Какие славные,- с улыбкой говорит она.
........................................................................... Мы шли к её машине, и я что-то говорил ей, а потом мы отправились искать шляпку. У неё был свободный вечер. Она сказала: "У меня сегодня свободный вечер. И я сказал: "Посидим где-нибудь?" Мы ехали, она смотрела вперёд, на дорогу, и я смотрел на её лицо в профиль. Я помню, как мы остановились на перекрёстке, и она помахала кому-то в другой машине. - Это наш конферансье,- объяснила она и добавила: "Вообще-то, он режиссёр". Я спросил, платят ли ей деньги. Она сказала: "Конечно, платят". И кажется, обиделась. Мне вдруг стало смешно. Я всё пытался придумать что-нибудь остроумное. Кто из нас заговорил первым? Шляпки мы, конечно, не нашли; я всё дурачился, повторяя одну и ту же шутку - указывал на что-нибудь пальцем и кричал: "Вот она!" Вёл себя как идиот. Она смеялась. Она сказала: "Хочешь, поедем, я покажу тебе, где я выступаю?" А я сказал: "Тебе платят за это?" Она даже обиделась. - Конечно, платят. А потом был вечер. Мы сидели в кафе. Было ужасно шумно, все галдели вокруг, оркестр... Мы наклонялись друг к другу, перегнувшись через столик, кричали... Она смеялась. А потом была ночь. Вот так я и изменил тебе, Лида. Глупо звучит, правда? Разве это измена? Ведь мы могли и не встретиться с тобой, хотя, конечно... Да, ты права.
Резко очерченное пятно света на паркете. Собака скребёт лапой пол, настойчиво и упорно желая соскрести с паркета тень от крестовины окна. Наконец, она оставляет это безнадёжное занятие и с глухим недовольным ворчанием ложится. Вытягивает шею, поджимает лапы и кладёт голову. Солнце на её пыльной шерсти. Протяжно вздохнув, она закрывает глаза. Я стою у окна, и тюль занавески, раздуваемая сквозняком, время от времени закрывает моё лицо. Я что-то говорю Лиде, - она сидит в шезлонге,- но шум с улицы,- мимо дома под окнами проходит парадом духовой оркестр,- заглушает мои слова. Лида делает какое-то замечание, я киваю и говорю что-то, но не слышно; всё тонет в надсадном рёве труб, литавров, грохоте тарелок... Собака, вздрогнув, просыпается и, оглядевшись сонными глазами, зевает. С ворчанием прячет голову на груди.
...........................................................................
2
Оркестр выделывает буги, вокруг гвалт, табачный дым, пианист, оскалившись, бьёт негнущимися пальцами по клавишам, танцующие пары, кельнеры лавируют между столиков... мелькание... Я вижу фазы её движений. ...Кто-то зажигает ей спичку. Она кивнула. Она смотрит на меня, вспоминая, о чём я говорил. - Ты похожа на школьницу, которая прячет от всех свой дневник, а все её секреты написаны у неё на лице. Ты такая забавная,- говорю я с пьяным смехом. Она задевает свой бокал и едва не роняет, но успевает подхватить. ...Мимо нас проходят. На сцене объявляют танец. Я говорю... ...Она отвечает, не поворачиваясь ко мне, мечтательно глядя на танцующих. Они как будто пытались расклеиться, отталкивая друг друга руками, но силы покинули их, и они замерли так и, безвольно поникнув, движутся в танце. Я говорю ей об этом. Она, не расслышав, кивает. ...Она говорит: "Разве есть что-нибудь в мире, что сильнее любви?" - Нет!- заявляю я.- Что ярче солнца? Ничего! Но солнце может и испепелить. И когда не будет земли, чтобы поддержать тебя, ты упадёшь вниз, разобьёшься, понимаешь? - А куда она денется? - Что?- не понимаю я. - Земля. Я пытаюсь сообразить. ...Она тянется ко мне, целует, мне наплевать, тс-с, молчи, я люблю тебя... - Потанцуем? ...Она подливает ром в мой бокал. Потом в свой. Я пытаюсь протестовать, но поздно. - Ты просто боишься солнца,- говорит она убеждённо. Я недоволен. Мне обидно, что она думает, будто я боюсь солнца. Она отвернулась к оркестру, там что-то говорят. Я жду, когда она повернётся ко мне. Она повернулась. Я молчу, обидевшись на неё, но видя, что она не замечает этого, снова начинаю говорить. ...Она отпивает из бокала. Когда я курил прошлую сигарету? Она пожимает плечами. Зачем тебе это? Я закуриваю. ...Она говорит: "Где слова, там лицемерие". - Нет, Лил, ты не права. Тогда вся цивилизация - лицемерие. Первым изобретением человека была речь - Правда? - Да,- уверенно киваю я, хотя сам толком не понимаю, о чём говорю сейчас. - А ты думала, палка? Я разливаю остатки. Давай, Лил. - Надо же добить её. Мы пьём. - Первая стадия развития цивилизации, - говорю я, чувствуя, что сейчас икну. - Что-то? - Сейчас... Сейчас скажу. - Эй! Ещё одну. - Нет!- пугаюсь я.- Больше не хочу ром! - Тогда водку. Слышишь?- повернувшись ко мне: "Водку?" - Лучше виски. - Так чего вам, решили? - Да, да. Всё это в мелькании, я не могу понять, сколько метров вон до того столика. Какого? Да вон того. Метров десять, наверное, а зачем тебе? Да так просто. - Ладно, проехали. - Поехали? - Да, за тебя, Лил. - Уже пили,- смеётся она. Я смеюсь. Она говорит: "А танго тебе нравится?"
