Иннокентий Сергеев - Галатея
........................................................................Да. Она слегка кивает, не отводя глаз. Она отвернулась. Потупившись, она отходит от окна в комнату. На некоторое время она покидает кадр. Возвращается. Снова подходит к окну. Сигарета уже потушена, и воздух прозрачен. Она говорит ровным негромким голосом, почти безразличным, словно бы разговаривая вслух с самой собой. - Со мной уже было такое - когда мне казалось, что мир больше не может оставаться таким, каким он был до этого дня, и никто больше не имеет права жить. Как раньше, и я никогда не смогу. Но прошло время - год, больше года,- и вот, однажды я выхожу на улицу, а всё вокруг осталось прежним. Мир просто не может измениться от того только, что однажды ты узнаёшь о нём то, чего прежде не знал. Ты думаешь, что ты изменил мир? Ты ничего не изменил и не изменишь..."
Всё тот же двор. Из глубины открытого окна, едва слышно, доносится голос: "И ты думаешь, что ты изменил мир? Ты ничего не изменишь..." Голос умолкает. Капли, срываясь с края водосточного желоба, падают и, ударяясь о жесть, разбрызгиваются. Ограда палисадника. Стена дома с пятнами сырости на штукатурке. Где-то далеко женский голос кличет кого-то, ребёнка или, может быть, кошку. Смолк. Монотонный стук ударяющих о жесть капель. Кажется, что это идут часы, отмеряя секунды. Капли падают часто, и сходство с часами поразительно. На скамейке, подстелив под себя плащ, сидит женщина, видны её ноги в чёрных туфлях-лодочках. Раскрытый фотоальбом, лежащий на её коленях, край белого платья. Женщина перелистывает страницу. Фотография стоящих в обнимку двух женщин и мужчины на променаде морского побережья на закате солнца.
1
Ярко-синее с редкими облаками небо. Гребни песчаных дюн с редкими пучками чахлой травы. Порыв ветра. Белая пляжная шляпа, скользящая по песку. Вот она перевернулась, подскочила и, пролетев по воздуху, снова заскользила по склону вверх. Монотонно шумит морской прибой. Горлышко пустой бутылки, торчащее из песка. Мелкие камешки, ракушки, мусор. Крашеное железо балюстрады смотровой площадки, брызги разбивающихся о камни волн.
........................................................................... Теперь всё это далеко внизу. Выложенная бетонными плитами площадка с расходящимися от неё в противоположные стороны ступенями лестниц. Передо мной столик, накрытый белой скатертью. Накрахмаленная салфетка, аккуратно сложенная в стеклянной вазочке. Звук чиркнувшей спички. Пламени не видно, только струящаяся тень горячего воздуха на белой скатерти столика. Я прикуриваю и прикрываю пламя рукой, чтобы сделать его видимым, оно тянется обжечь пальцы. Я выбрасываю спичку. Море. Солнце саднит глаза, и трудно смотреть. Чья-то рука справа протягивает мне тёмные очки.
........................................................................... На террасе с видом на море тень. Колоннада, фонтанчики воды. В шезлонгах сидят несколько человек. Они разговаривают,- это видно по редким ленивым жестам, которыми они обмениваются,- однако ничего из того, что они говорят, не слышно. На это изображение произвольным образом накладывается магнитофонная запись разговора, явно сделанная где-то в другом месте, она звучит как неуклюжая фонограмма. То и дело раздаются женские голоса, звон бокалов, пение, смех, музыка и прочие подобные звуки, не имеющие ровно никакого отношения к разговору, который происходит здесь. Женщин на террасе нет.
........................................................................... - ...Интересно, откуда она может взяться, абстрактная любовь к человечеству? - Вероятно, можно любить крокодилов вообще, как вы сказали, я имею в виду, вообще, пока какой-нибудь крокодил, вполне конкретный, не откусит тебе ногу или ещё что-нибудь... - Простите? - Это неважно, главное мысль, улавливаете? Конкретный вред и абстрактная любовь. - Без личного опыта? - Да! Абсолютная вера. - Не верю! - Во что? - В веру не верю!
(пиво, кока? что? а, да, пожалуйста, спасибо, ветерок, поцелуй, прохлада... Вам?)
- Знаете, на что похоже человечество? - На что? - Человек, который стоит по шею в дерьме, я имею в виду, в буквальном смысле слова... - Это так важно? - Да, да, это важно! Голова возвышается, но не намного, голова запрокинута к небу... - Голова - это аллегория разума, да? - Ну да, именно... Тело вопиёт: "Мир - это дерьмо!" Но голова твердит своё... - Так-таки своё? - "Посмотрите, как высоко это небо! Как необозримо! Как много света!" - Вы кое-что упустили. - Не понял, простите, что? - Про палача. Который время от времени - "вжик" саблей! Прямо по уровню того, чем наполнена бочка. - Вроде как, не высовывайся... - Есть такая казнь, иранская или турецкая... вы понимаете. Или окунайся, или простись с головой. - Терциум нон датур! - ...да, простись с головой... - ..............одним словом.... - Как вы сказали? - ...и ещё..... - Нет, но подождите!.. - Вы уже уходите? Грохот зависшего над крышей отеля вертолёта заглушает голоса. Один из сидящих поднимается из шезлонга и, попрощавшись с каждым, уходит. Шум удаляющегося вертолёта. Тёмные очки, оставленные на столике.
Раскалённая палящим солнцем улица, пыльная зелень, одуревшие от жары прохожие. Припаркованные машины, тенты на тротуарах. Шарманщик у тёмного стекла витрины. Люди идут мимо него. Он медленно крутит ручку шарманки.
Возле витрины магазина на углу улицы я увидел шарманщика и мысленно сравнил его с испанским кабальеро, поющим серенаду под окном спальни своей возлюбленной - серенада Долины Смерти. Как душно! Теперь перейти через площадь. Потом по улице, первый поворот направо, войти под арку, пересечь двор, подъезд, лестница, дверь. Я войду и скажу: "Привет". Если ты дома, а если нет, я приму душ и, сидя в шезлонге, буду пить что-нибудь холодное, из холодильника, и ждать, когда ты придёшь. И когда ты войдёшь в комнату, я скажу: "Привет". И ты скажешь что-нибудь, всё равно, что. Я остановился. Вокруг были машины, люди... Магазин был открыт. Я подумал: "Может, купить цветов?" Может быть, правда, купить цветы?
Пусть этот день будет хоть чем-то отличаться от других дней. Прошёл уже почти месяц, как я приехал сюда. И встретил тебя здесь, в этом городке. И остался, хотя не думал, что останусь здесь дольше чем на неделю, и, наверное, не хотел этого... Но что-то должно было произойти. Это было так неизбежно... И вот, возникла она.
Она возникла. Её не было - был шум улицы и голоса людей, машины, так же, как это было на других улицах, может быть, так было всегда. И был я. И вдруг... Меня не стало. И возникла она. Самолёт может оторваться от своего звука. Она шла по раскалённой поверхности площади, и площадь сверкала как распиленный антрацит, и этот свет обжигал глаза, но боли не было. Потому что не стало меня. И возникла она. Потому что моя смерть - это её рождение.
........................................................................... Стая голубей на площади. Витрины магазинов, машины, тенты на тротуарах. Доносящийся со стороны моря отдалённый шум вертолёта.
