Юрий Бурносов - Три розы (Числа и знаки - 2)
- Но... Но я думал...
- Ступайте же! - велел Бофранк, возмутясь. Юноша поднялся и, в смятении комкая в руках свою шляпу, попятился к дверям. Бофранк проводил его взором и вернулся к завтраку, но ум его бежал еды.
Обстоятельства, о которых поведал юный Фолькон, насторожили конестабля, ибо никак он не ожидал, что воспоминания о тех мрачных днях возобновятся здесь, в столице. Можно было предположить, что убийство совершил некто, читавший отчеты Бофранка или знавший о событиях в поселке, - дабы запутать следы. Однако Бофранк отнюдь не полагал, что самое простое решение вопроса и есть верное.
Отрубленные пальцы руки неожиданно отозвались острой мгновенной болью. Конестабль застонал и опустился на постель, мучимый болью телесной и смятением душевным. Дождь, шедший всю ночь, припустил с новой силой, но Бофранк этого не заметил...
Многие люди говорят,
Что сны - это обман и ложь,
Но бывают такие сны,
В которых нет ни капли лжи
Роман о Розе
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой Бофранк обращается к толкованию сновидений,
ибо видит странный сон,
и узнает чрезвычайно много о природе ночных кошмаров
Как известно всем, человеку свойственно видеть сны разного порядка: дурные, приятные или же смутные. Ученый референдарий Альтфразе в свое время удумал классифицировать виды человеческих снов, которых полагал не более двух сотен, однако от умственного усилия скоро тронулся рассудком и был помещен в Одервальд - обитель скорби для таких, как он. О существовании оного референдария Хаиме Бофранк вспомнил рано утром, когда проснулся с громким криком и в порывистости движений едва не упал со своего ложа на пол.
Сон его был ужасен - привиделось ему, как будто он стоит на одной из главных площадей города, подле памятника герцогу Энрадеру, а над городом светит большая луна отчего-то ярко-красного цвета. Сам конестабль притом абсолютно и неприлично гол, а в руках имеет вместо шпаги корявую палку, а вместо пистолета - ночной горшок. И вдруг со всех сторон к нему начинают сбегаться кошки разного размера, но одного цвета, а именно угольно-черного, и скалят свои маленькие острые зубы, и выпускают свои маленькие острые когти, и глядят пристально, и глаза у них - человечьи. И, хотя кошки не кусали и никак иначе не касались Бофранка (сон был не из самых страшных случается, что грезятся вещи куда более богомерзкие и ужасные), сердце его билось с необычайной силою, а руки тряслись. Самое же неприятное было в том, что сон этот снился Бофранку уже восьмую ночь подряд - с незначительными вариациями, и каждое пробуждение было беспокойнее предыдущего.
Уже в послеобеденное время конестабль изыскал Проктора Жеаля, по обыкновению кипятившего в тигле нечто, испускающее отвратительный смрад, и поведал о своих бедах.
- Что же с того? - спросил Жеаль, помешивая варево стеклянной палочкой. - Очевидно, ты чересчур много пьешь вина на ночь. С этой привычкою пора покончить, ибо возраст твой...
- Ты, верно, не слушал меня! - резко отвечал Бофранк. - Того не может быть, чтобы один и тот же сон снился несколько ночей кряду!
- А жаль, - заметил Жеаль. - Иной фривольный сон прерывается весьма некстати, и недурно было бы увидеть его в следующую ночь. Правда, бытует мнение, что подобные сны внушает враг рода человеческого, и являющиеся нам суккубы...
- И опять ты не о том! - в раздражении сказал Бофранк, садясь на шаткий табурет. - Помнишь, ты как-то говорил мне о референдарии Альтфразе?
- Альтфразе? Но бедняга в доме для умалишенных.
- Нельзя ли проверить? Возможно, он уже излечен, и я хотел бы навестить его - может быть, он сумеет растолковать мои сны.
- Толкование сновидений - практика весьма сомнительная, друг мой Хаиме. Многие полагают его ересью, другие - пустым шарлатанством, направленным разве на обирание незадачливых простаков. Однако сказывают, есть и серьезные толкователи. Одного такого я знаю - он жил в столице еще год тому, да и сейчас, надо полагать, живет, коли не сгубило его ржаное крепкое вино и темное пиво, до которого он был великий охотник.
- Что он за человек?
- Вопреки твоим ожиданиям, молод и весел, не чета сумасбродному старцу Альтфразе. Полагаю, тебе он понравится.
Кого не пленит
Доблестей список свободный:
Взор смел и открыт,
Полон силы природной;
В поступках сквозит
Строй души благородной...
Впрочем, ты сам все увидишь, друг мой Хаиме.
- А как же референдарий? - спросил Бофранк.
- Я наведу о нем справки, но более доверяю как раз Альгиусу - так его зовут. Знакомство наше было шапочное, но, думаю, он меня припомнит, коли явлюсь. Да что говорить, прямо сейчас и поедем, коли есть время.
- А как же твой опыт?
- Опыт мой не удался, - разочарованно сказал Жеаль, выливая варево в лохань. - Видишь ли, состав должен иметь цвет золотистый с черными прожилками, а тут невесть что за цвет. После я попробую с другими веществами, пока же пойдем на свежий воздух, ибо от дыма и чада у меня разболелась голова.
Наняв двухколесную открытую повозку, они поехали к Четырем Башням, где, по словам Жеаля, год назад обитал толкователь сновидений. Возница остановил у самих башен, сказавши, что дальше везти почтенных хире не станет, ибо место это неспокойное и делать ему там вовсе нечего. Расплатившись, Бофранк и Жеаль далее пошли пешком, сопровождаемые взглядами местных жителей, по виду людей в самом деле опасных. Конестабль пожалел, что не взял с собою пистолета; впрочем, вдвоем с Жеалем, который преизрядно фехтовал, они могли отбиться и шпагами, коли нападающих не будет слишком много.
Против ожиданий, путь до самого дома Альгиуса не принес никаких приключений, да и жилища попадались порою самого приличного свойства, иные даже с ухоженными маленькими садиками, что говорило о благородном нраве обитателей.
Постучав в дверь Альгиуса бронзовым молотком, коим следовало известить о визите, Жеаль застыл в ожидании.
- Только бы он не переехал либо не помер, - заметил он.
Однако Альгиус не переехал и не помер. Он даже сам отворил дверь, так как прислуги в доме, похоже, не имелось. Конестабль тут же убедился, что почтенный толкователь пьян; Жеаль же не успел слова молвить, как Альгиус вскричал, очевидно, приняв прибывших за кредиторов:
- Нет! Нет! Ежели вы зайдете завтра, непременно отдам, но сегодня никак не могу!
- Что ты говоришь, дорогой Альгиус! - воскликнул Жеаль. - Или ты не узнаешь меня? Я Проктор Жеаль, а со мною хире Хаиме Бофранк.
- Не имел чести, - пошатываясь, словно святой Лид на виселице, пробормотал Альгиус. Из-под длинных волос, свисавших в беспорядке во все стороны, на конестабля внимательно глянули два сильно косящих глаза, после чего толкователь добавил:
