Александр Ильин - Тост за грядущее
Вкратце, исповедь Толлегеттерриана сводилась вот к чему: он, действительно, представитель Организа
ции Объединенных наций, но не земной, а галактической. Эксперт комиссии по развивающимся цивилизациям. Планета Земля является закрытым объектом — карантин созревания. Его задача, как эксперта, наблюдать за процессом развития землян и давать рекомендации комиссии о дальнейшей судьбе планеты. Лично они, Бобрусев и Иваныч, очень симпатичны Толлегеттерриану, да и земляне в целом ему нравятся, чего он не может сказать об отношении к ним своих коллег по комиссии. Их основной аргумент — несоблюдение многими жителями Земли десяти заповедей гражданина Объединенной галактики — ему, что называется, крыть не чем. Поэтому обе его служебные записки о необходимости перевода нынешней земной цивилизации на другой уровень галактических отношений успеха не имели. И, видимо, еще очень не скоро его комиссия примет решение об объявлении Земли открытой планетой. Ну, а машина, из‑за поломки которой он здесь оказался, это его космический катер. Земляне очень смешно называют такие катера «летающими тарелками». Вот такие дела…
— Иваныч, Толяну больше не наливаем, — неуверенно хохотнул Бобрусев, — гляди как его развезло на солнышке: под пришельца, блин, косить начал…
— Мы не пришельцы, — тут же отозвался Толлегеттерриан, — мы скорее ушельцы. Мои предки действительно родом с этой планеты. Когда пришло время, их, то есть наша, цивилизация покинула этот маленький шарик на краю галактики, что был для них и многих наших предшественников и колыбелью, и детским садом, и, если хотите, школой выживания. А перед тем как улететь к центру галактики каждая волна ушельцев проводит «генеральную уборку» инкубатора: ликвидирует следы своего пребывания, восстанавливает исходный состав воды и воздуха, вся искусственная органика перерабатывается в нефть, газ, уголь и складируется в недрах планеты. Точно так же поступают с металлами и всем тем, что было позаимствовано из кладовых природы в виде полезных ископаемых. Отсюда все уходят налегке…
Какое‑то время все молчали. Эксперт Толлегеттерриан — потому что выговорился, приятели — потому что не знали как реагировать на сказанное им. Первым нашел слова Иваныч.
— Вот, гад, прямо «Очевидное — невероятное» получается. Хорошая была телепередача. Академик Капица вел, — зачем‑то пояснил он.
— Ага, ты еще «В гостях у сказки» вспомни. Это, блин, скорее, из серии «Пока не все дома…», — развил телевизионную тему Бобрусев. — Слушайте, а может это кто‑то из «Скрытой камерой» прикалывается? — завертел он головой в поисках замаскированного объектива.
— Ну, ладно, допустим, вы из космоса, — решил рассуждать от противного мудрый Иваныч, — Где же вы тогда русскому языку так выучились? Вы же лучше нас с Бобрусевым на нем говорите.
— А, это… — усмехнулся Толлегеттерриан. — Это телепатия, — просто пояснил он. — Я слышу ваши мысли и передаю вам свои. Открывать при этом рот и шевелить губами совершенно не обязательно. Мне просто кажется, что для вас так привычнее…
Последние фразы приятели. услышали столь же четко, хотя лицо эксперта оставалось абсолютно неподвижным.
— Ни хрена себе… — ошеломленно прошептал Бобрусев, сверяясь с реакцией Иваныча на этот фокус. Тот только крякнул.
— Убедились? — спросил Толлегеттерриан. — Это, что касается передачи моих мыслей. Слышу ли я ваши — пожалуйста. Минуту назад, вы, Иваныч, подумали: «Этот малый действительно «ушелец»… Интересно, из какого дурдома он ушел?…» А ты, Бобрусев, решил, что «Толян конкретно улетает. А чего удивляться — водяра да плюс эти его розовые колеса… И не жрет ничего, только огурец смолотил…» Ничего я не перепутал?
— Ё — ё-ё… — выдохнул Бобрусев.
Иваныч молча выпил и, не глядя на телепата, сказал: — Так, Саня, давай бегом до лодки, там у меня в
брезенте пол — литра «Русского размера» припрятана. Тащи ее сюда, а то мозги сейчас закипят!..
Бобрусев обернулся быстро. Еще на ходу он начал открывать поперечнополосатую бутылку питерской водки.
— Наливай, — коротко сказал Иваныч.
Бобрусев налил старшему, но едва он потянулся к
стакану гостя, как тот отвел горлышко бутылки своим длинным пальцем. — «Иваныч, Толяну больше не наливаем…» — процитировал Толлегеттерриан.
— Ну ладно тебе, Толян, я ж не в обиду, просто прикалывался. Ну, давай стакан.
— Нет, мне действительно хватит, — мотнул тот головой. — Больше двух таблеток в день использовать нельзя, а алкоголя может оказаться больше, чем они способны нейтрализовать. Я не хочу отравиться.
Иваныч забрал бутылку у Бобрусева, решительно взял у эксперта стакан, поставил на клеенку и налил до половины. — Вы, Анатолий, вот что… Это вы там у себя эксперты — мексперты, ушельцы — пришельцы, члены всяких комиссий и ООНов. А здесь вы наш гость, тем более наш бывший земляк! Так что будьте любезны подчиняться нашим обычаям. За столом у нас порядки строгие. Не мы их устанавливали, не нам их и отменять. А будете нарушать, мы вам быстро штрафную организуем.
— Штрафную? — переспросил Толлегеттерриан.
— Ну, это… — Иваныч мысленно представил граненый стакан до краев наполненный водкой.
— О, нет!.. Только не это!.. Это смертельно…
— А ты думал! Поэтому и называется контрольный тост в голову, — пояснил Бобрусев.
— Вы этого не сделаете, я не хочу!..
— Конечно не сделаем, — успокоил эксперта Иваныч. — Для этого просто надо выпить как налито. Здесь всего‑то граммов пятьдесят — шестьдесят. Тем более, что сейчас ваш тост.
Толлегеттерриан обреченно потянулся к стакану. Выпить он предложил за взаимопонимание, за то, чтобы Земля скорее стала полноправным членом ООН нашей галлактики и за грядущее плодотворное сотрудничество.
— Да… — подумал он вслух, возвращая на место пустой стакан, — скажи мне кто еще вчера, что я смогу выпить столько этилового спирта, я бы просто посмеялся над ним. — Глаза его заблестели, на лбу выступила испарина. — В следующий раз я захвачу сюда своего доктора и новую печень для пересадки, — пошутил он.
— Тогда бери сразу две печени, — посоветовал Бобрусев.
— Зачем две? — удивился Толлегеттерриан.
— А доктору тоже потребуется, — заверил землянин.
Шутка удалась. Все трое долго смеялись. Тем не менее Толлегеттерриан как в воду глядел насчет ограниченных возможностей своих таблеток. Последние пятьдесят грамм все‑таки догнали его.
Даже если бы он знал, что является далеко не первой и не последней жертвой местного хлебосольства, вряд ли от этого ему стало легче. Оборотная сторона нашего гостеприимства — это неписанные законы нашего же застолья, дающие радость осознания своего превосходства, пусть даже мимолетного, над непосвященными в их тонкости гостями…
