Томас Скортиа - Телефонный разговор
...Шум... треск... Он понял, что связь обрывается.
- Не вешай трубку! - закричал он.
- Марк, - прозвучало издалека. - Я не слышу тебя. Я не понимаю...
- Не вешай трубку, - громко произнес он. - Я люблю тебя. Не вешай трубку.
- Марк... - сплошной треск... - Марк, ты же прекрасно знаешь, что сейчас 1941 год, 6 декабря, суббота, и школа закрыта. Ты знаешь...
Щелк...
- _Когда вы услышите_...
6 декабря 1941 года! Когда вы услышите сигнал... 6 декабря 1941 года!
Его пальцы впились в пододеяльник. Кто это? Где она?
Он даже не знает ее имени. Голос без тела, без лица, без имени. Возможно, они мельком встретились где-нибудь. Пожали друг другу руки... возможно. Но как давно это было... разве упомнишь все?
И в какое-то мгновение, испытывая полное одиночество, потеряв чувство ориентации во времени и пространстве, он произнес: "Я люблю тебя!" Непривычные эмоции переполнили его душу и вырвались наружу. Внезапно он понял, что это не пустые слова, вызванные страхом, надеждой или гневом. Неужели это любовь?
"Но любовь не приходит вот так вдруг, - сказал он самому себе. - Разве можно полюбить призрак... нечто... размытое изображение, перенесенное из прошлого в умирающее настоящее. Любят в молодости. Нет, это нельзя назвать любовью. Мое время прошло. Прошло. Да и как можно любить призрак... это существо, мучающее меня вот уже несколько часов подряд... О Боже, только не это... только не это..."
До него донесся звук торопливых шагов в холле, и он понял, что от волнения задышал чаще и громче. Хищники наготове... до них долетели его тяжелые вздохи. Они уже совсем близко. Он заметил, как повернулась ручка и дверь медленно отворилась.
- Не входить! - закричал он. - Будьте вы все прокляты! Не входить! Надо будет, я сам позову. Уходите! Все!!!
Дверь закрылась, он остался опять один... вернее, одинок. Таким, каким он оставался всегда, за исключением того голоса из памяти, который пробился через годы... который принадлежит какой-то женщине, совершенно ему незнакомой... которую он так никогда и не узнает.
Удивительная все-таки вещь - память. Он прекрасно помнил появление этого замечательного изобретения - телефона и его создателей - Александра Грехема Белла и его помощника, мистера Уотсона, которые с помощью медных электрических проводов соединили не только города, но даже годы.
Но где он мог слышать этот голос?
Тонкий нежный голос мистического невидимого существа, которому он признался в любви. Но как можно любить один лишь голос? Может, разум отказывается ему служить? В его голове начались необратимые процессы?..
И все же, кому он мог принадлежать?
Несколько минут он лежал спокойно и глядел на аппарат, размышляя, страшась, надеясь, мечтая. Потом... его покрытая пятнами рука непроизвольно потянулась к диску, и старческие тонкие пальцы внезапно крепко схватили трубку, подняли ее, а другая рука в который раз начала набирать номер... наугад. Какая разница... 6... 3... 9... 5... 6... 0... 8. Какое это имеет значение? Все равно мир сошел с ума, мир умирает... я вместе с ним... хотя происходит что-то невероятное, и я пока еще жив.
Опять раздался привычный щелчок.
- _Когда вы услышите сигнал точного времени_...
Треск... треск... треск...
- Алло, - уверенный молодой голос. Довольно приветливый и спокойный.
- Это Марк.
- Марк? Марк?
- Да, это я.
- О! - воскликнула она. - Я помню, хотя это было так давно.
- Для меня всего лишь несколько минут, - сказал он.
- Не понимаю...
- Какой сейчас год? - спросил он.
- 1933-й, - ответила она. - Сам знаешь.
- Послушайте, - продолжал он взволнованно. - Я не сумасшедший, хотя наверняка вы меня принимаете за такого. Сейчас идет 1970-й.
- О... - удивленно произнесла она, потом добавила: - Какие у тебя странные шутки.
"Она не рассердилась, - подумал он. - Прекрасно".
- Верьте мне. Мы живем в 1970 году. Я звоню вам... говорю с вами весь вечер, но вы все дальше и дальше от меня.
- Странно... так необычно и красиво...
- Это реально... реально...
- Странная, но прекрасная идея.
- Это ужасно, так как я не могу вас видеть.
- Мне, вероятно, не следует делать этого... но мы обязательно увидимся...
- Я не могу... не могу... не могу... Разве ты не понимаешь? Дело не в расстоянии...
- Где ты живешь? - спросила она.
- В Сан-Франциско, у парка Твинс.
- А я живу совсем рядом, на Джонс-стрит! - воскликнула она. - Мы живем здесь уже несколько лет. Через дом живут мои родители.
- Через годы, - тихо произнес он.
- У тебя такой потерянный голос.
- Я и есть потерянный.
- У тебя такое... Я не должна делать этого, но...
Шум... треск... ничего нельзя разобрать...
- Как тебя зовут? - спросил он.
Опять треск...
- Твое имя? Твое имя?
- Анджела. Разве ты не помнишь? Прекрасное старое имя. Анджела...
- Анджела... А фамилия?
Опять сплошной треск...
- _Когда вы услышите сигнал точного времени_...
Щелк...
Он всхлипнул. Его пальцы судорожно начали набирать первый попавшийся номер.
Щелк... Щелк...
- Алло, - наконец ответил молодой голос.
- Анджела?
- Да. Кто это?
- Марк.
- Какое хорошее имя, но я не знаю никакого Марка.
- Как тебя зовут?
- Я не знаю никакого Марка.
- Мы встречались, но я забыл твою фамилию.
- У тебя такой приятный голос. Совсем молодой. О, мне не надо так говорить...
- Фамилия? - умоляюще произнес он.
Треск...
- Пожалуйста. Что в этом плохого. Меня зовут Хайм...
Треск... треск...
- _Когда вы услышите_...
- О Господи, - разочарованно прошептал он. - Еще одна секунда и я узнал бы. Всего лишь секунда. - Пальцы снова стали лихорадочно набирать номер.
Щелк...
- _Когда вы услышите_...
Щелк...
- Алло, алло? - ответил мужской голос. Низкий и звучный.
- Алло! - прокричал он.
В трубке послышалось недовольное ворчание.
- Алло, - снова громко сказал он.
- Мистер Уотсон, - ответил голос. - Идите скорее сюда. Вы мне нужны.
После этого наступила тишина. Никакого треска и шума в трубке не было.
Абсолютная тишина.
Совершенно обессилевший, он осторожно положил трубку на рычаг, закрыл глаза и долго не открывал их.
Слишком поздно. Точнее говоря, слишком рано. Назад к исходной точке... к тому году... дню... часу... и после этого ничего, потому что в это мгновение связь прекратилась - мистер Белл продлил электролит и позвал помощника. Отныне уже не будет никаких голосов, никакой Анджелы, никакой надежды - НИЧЕГО.
Он почувствовал, что ему хочется плакать, но на это нужно столько сил, а у него их осталось так мало. Ну что же, буду лежать в постели, уставившись в потолок, и слушать шепот докторов и дурацкие вопросы всех этих бесконечных племянников, понимая, что перед тобой только сплошные серые будни, где нет места надежде.
