Джеймс Келли - Думать, как динозавр
До этого момента ее, кажется, забавляла моя история, она начала проявлять ко мне снисхождение. Но теперь в ее глазах промелькнула тревога.
— Но это же ужасный поступок, — произнесла она.
— Абсолютно согласен, — сказал я, — хотя динозавры считают ужасной саму идею закапывать тела на кладбищах и обозначать места резными камнями. Они утверждают, что у мертвой плоти нет никакой индивидуальности, так к чему все эти сантименты? Линна постоянно спрашивает, почему мы до сих пор не додумались помечать собственное дерьмо. Только это все еще не тайна. Дело было теплой ночью в середине июня, но когда я бросился бежать, воздух вдруг похолодел, сделался морозным — я видел пар от собственного дыхания. И ботинки у меня становились все тяжелее и тяжелее, словно наливаясь свинцом. Когда я приблизился к задним воротам, мне казалось, что я сражаюсь с ураганным ветром и с меня вот-вот сорвет одежду. Я замедлил ход. Я знал, что могу выйти, но сердце бешено колотилось, а потом я еще услышал шум, похожий на шум внутри морской раковины, и запаниковал. Так вот вам моя тайна: я трус. Я поставил кресты на место и больше никогда не заходил на это кладбище. Более того, — я кивнул на стены гостевой комнаты «Д» станции «Туулен», — когда я повзрослел, то убежал от того места настолько далеко, насколько сумел.
Она наблюдала, как я снова откидываюсь в кресле.
— Все чистая правда, — заверил я, поднимая правую руку. У Камалы был такой ошарашенный вид, что я засмеялся.
Улыбка расцвела на ее темном лице, она вдруг тоже захихикала. Звук был такой робкий, жиденький, словно тонкий ручеек побежал по круглым камням, отчего я засмеялся еще сильнее. У нее были полные губы и белоснежные зубы.
— Ваша очередь, — сказал я, отсмеявшись.
— О нет, я не могу. — Она замахала на меня руками. — У меня в запасе нет ничего столь интересного. — Она помолчала, затем нахмурилась. — Вы уже рассказывали эту историю раньше?
— Один раз, — признался я. — Ганенианам, во время психологического теста при приеме на работу. Только я не рассказывал им финальной части. Я знаю, как думают динозавры, поэтому завершил рассказ на том месте, когда поменял местами кресты. Все остальное для них детский лепет. — Я нацелил на нее палец. — Помните, вы обещали хранить мою тайну.
— Неужели?
— Расскажите мне о своей юности. Где прошло ваше детство?
— В Торонто. — Она поглядела на меня оценивающе. — Там со мной случилась одна история, только совсем не веселая. Грустная.
Я кивнул, подбадривая ее, и сменил стенные обои на панораму Торонто, в небе которого доминировали телебашня «Си-Эн-Тауэр», «Торонто-Доминион Центр», «Коммерц Корт Уэст» и Королевский Шпиль.
Она обернулась, чтобы рассмотреть картинку, и заговорила:
— Когда мне было десять, мы переехали на другую квартиру, в центре, на Блёр-стрит, чтобы матери было удобно добираться на работу. — Она указала на стену и повернулась ко мне. — Она бухгалтер, а отец писал программы стенных обоев для «Имаджиниринг». Дом был громадный, мы каждый раз оказывались в лифте с десятком соседей, которых видели в первый раз. Однажды я возвращалась домой из школы, и меня остановила в фойе пожилая женщина. «Девочка, — сказала она, — хочешь заработать десять долларов?» Родители запрещали мне разговаривать с чужими, но эта старушка явно жила в нашем доме. Кроме того, у нее были допотопные искусственные ноги, так что я решила: в случае чего смогу убежать. Она попросила меня сходить в магазин, дала мне список продуктов и кредитную карточку и велела принести все в квартиру 10W. Я должна была бы отнестись к ее просьбе с подозрением, поскольку во всех магазинах имелась служба доставки, но уже скоро я догадалась, что на самом деле старушке просто хотелось с кем-нибудь поговорить. И она готова была за это платить, обычно пять или десять долларов, в зависимости от того, как долго я задерживалась у нее. И довольно скоро я начала заходить каждый день после школы. Думаю, родители запретили бы мне ходить к ней, если бы узнали, они были очень строгие. Им бы не понравилось, что я беру у старушки деньги. Но только они приходили домой не раньше шести, поэтому никто не узнал о моей тайне.
— Кто она была такая? — спросил я. — О чем вы с ней разговаривали?
— Ее звали Маргарет Эйс. Ей было девяносто семь лет, кажется, раньше она была как-то связана с юриспруденцией. Ее муж и дочь умерли, она осталась одна. Я мало о ней узнала, в основном она заставляла болтать меня. Расспрашивала о моих друзьях, о предметах в школе, о моей семье. И все в том же духе…
Камала замолчала, когда мой ноготь засветился. Я ответил на вызов.
— Майкл, имею удовольствие пригласить вас сюда, — прожужжал голос Силлойн у меня в ухе. Она проявилась почти на двадцать минут раньше, чем мы договорились.
— Вот видите, я же сказал, что со мной время пролетит незаметно. — Я поднялся, глаза Камалы широко распахнулись. — Я готов, если готовы вы.
Я протянул ей руку. Она позволила мне помочь ей подняться. Женщина чуть пошатнулась, и я ощутил, насколько мала ее уверенность в себе. Я обнял ее за талию и повел в коридор. В микрогравитации станции «Туулен» она уже казалась нематериальной, как воспоминание.
— Так расскажите же мне, что такого печального произошло потом?
Сначала мне показалось, она не услышала вопроса. Она шагала по коридору молча.
— Не держите меня в подвешенном состоянии, Камала, — попросил я. — Вы должны завершить историю.
— Нет, — сказал она. — Ничего я не должна.
Я не стал принимать этот ответ близко к сердцу. Моей главной целью было развлечь ее. Если она не желает расслабляться, это ее дело. Некоторые странники продолжали болтать вплоть до того момента, как оказывались в большом синем шаре, но большинство умолкали гораздо раньше. Они уходили в себя. Возможно, мысленно Камала уже шла по Генду, щурясь от жесткого белого света.
Мы пришли в центр сканирования, самое большое помещение на станции «Туулен». Тут же перед нами оказался шар, вместилище безопасного квантового сенсорного луча, БКСЛ, короче говоря. Шар был молочно-голубой, словно изо льда, и размером с двух слонов. Его верхняя полусфера поднялась, и, словно серый блестящий язык, выдвинулся стол для сканирования. Камала приблизилась к шару и коснулась своего отражения, расползшегося по гладкой поверхности. Справа от шара помещались мягкая скамейка, туалетный столик и кабинка туманообразователя. Я посмотрел налево, через окно аппаратной. Силлойн стояла и смотрела на нас, склонив набок свою невероятную голову.
— Она послушная? — прожужжал у меня в ухе ее вопрос.
Я поднял два скрещенных пальца.
