Джеймс Келли - Думать, как динозавр
Обзор книги Джеймс Келли - Думать, как динозавр
Джеймс Патрик Келли
Думать, как динозавр
Камала Шастри вернулась в этот мир такой же, какой оставила его, — обнаженной. Она неуверенно шагнула наружу из сборщика, стараясь сохранить равновесие в слабом притяжении станции «Туулен». Я подхватил ее, одновременно заворачивая в халат, а затем опустил на надувную подушку. Три года, проведенные на другой планете, переменили Камалу. Она похудела, стала мускулистее. Ногти на руках отросли сантиметра на два, по левой щеке тянулось четыре параллельных шрама, наверное, они соответствовали гендианским канонам красоты. Но что поразило меня больше всего — вопиющая отчужденность во взгляде. Это место, такое привычное для меня, кажется, едва не повергло ее в шок. Словно она сомневалась в этих стенах и скептически воспринимала местный воздух. Она научилась думать, как инопланетянин.
— Добро пожаловать обратно!
Надувная подушка зашуршала, потом громко зашипела, когда я потащил ее по коридору.
Камала с трудом глотнула, и мне показалось, что она сейчас заплачет. Три года назад она заплакала бы. Многие странники чувствуют себя опустошенными, когда выходят из сборщика, это потому, что нет никакого перехода. Несколько секунд назад Камала была на Генде, четвертой планете той звезды, которую мы называем Эпсилоном Льва, и вот она уже здесь, на лунной орбите. Почти дома, самое большое приключение ее жизни подошло к концу.
— Мэттью? — спросила она.
— Майкл. — Я невольно ощутил себя польщенным — она меня помнит. В конце концов, она изменила мою жизнь.
Я проводил, наверное, сотни три странников, приходящих и уходящих, с тех пор как впервые прибыл на «Туулен» изучать динозавров. Камала Шастри — единственный квантовый скан, которого я лично убил. Сомневаюсь, что динозавров это заботит, подозреваю, время от времени они сами позволяют себе подобные нарушения. Я знаю о ней, по крайней мере той, какой она была три года назад, больше, чем о себе самом. Когда динозавры отправили ее на Генд, ее масса составляла 50391,72 грамма, а количество эритроцитов в крови — 4,81 миллиона на кубический сантиметр. Она умела играть на нагасварам, роде бамбуковой флейты. Ее отец — уроженец Таны, под Бомбеем, жевательную резинку она любит со вкусом арбуза, у нее было пять любовников, в одиннадцать лет она мечтала стать гимнасткой, но вместо этого стала инженером по биоматериалам и в возрасте двадцати девяти лет добровольно отправилась к звездам, чтобы научиться выращивать искусственные глаза. Ей потребовалось два года для прохождения соответствующей подготовки, она знала, что может отказаться в любой момент, вплоть до того мгновения, когда Силлойн переведет ее в сверхлюминальный сигнал. Она понимала, что означает сохранение равновесия.
В первый раз я увидел ее 22 июня 2069 года. Она прибыла на «челноке» из порта Люнекса L1 и оказалась в нашей воздушной камере ровно в 10:15, маленькая, кругленькая женщина с темными волосами, расчесанными на прямой пробор и плотно прилегающими к голове. Ей вычернили кожу для защиты от радиационного излучения Эпсилона Льва, теперь она была цвета синих сумерек. На ней был полосатый комбинезон, на ногах тапочки на липучке, чтобы облегчить ей передвижение на тот короткий промежуток времени, который она должна была провести в нашей микрогравитации.
— Добро пожаловать на станцию «Туулен». — Я улыбнулся и протянул руку. — Меня зовут Майкл. — Мы обменялись рукопожатием. — В принципе, я сапиентолог, но по совместительству еще и местный проводник.
— Проводник? — Она рассеянно кивнула. — Хорошо. — Камала всматривалась куда-то мимо меня, словно ожидая увидеть кого-то еще.
— О, не волнуйтесь, — произнес я, — динозавры сидят по своим клеткам.
Глаза ее широко раскрылись, и рука выскользнула из моей.
— Вы называете ганениан динозаврами?
— А почему нет? — Я засмеялся. — Они же зовут нас младенцами. Или даже плаксами.
Камала покачала головой в изумлении. Люди, никогда не видевшие динозавров, обычно романтизировали их: мудрые, благородные рептилии, в совершенстве познавшие сверхлюминальную физику и познакомившие землян с чудесами галактических цивилизаций. Сомневаюсь, что Камала видела когда-либо, как динозавр играет в покер или заглатывает верещащего кролика. И она точно никогда не спорила с Линной, которая до сих пор сомневается, что люди психологически готовы к путешествию к звездам.
— Вы что-нибудь ели? — Я махнул рукой на коридор, ведущий к гостевым комнатам.
— Да… то есть нет. — Она не двинулась с места. — Я не голодна.
— Дайте-ка я угадаю. Вы слишком взволнованы, чтобы есть. И даже слишком взволнованы, чтобы разговаривать. Вы хотите, чтобы я заткнулся, засунул вас в шар и переместил отсюда. Давайте-ка попробуем преодолеть это состояние, ладно?
— На самом деле я не возражаю против разговора.
— Тогда пойдемте. Надо сказать, Камала, моей главной обязанностью является предупредить вас, что на Генде нет ни арахисового масла, ни хлеба с вареньем. И куриного вин-далу тоже нет. Кстати, как меня зовут?
— Майкл?
— Смотри-ка, а вы не так уж и взволнованы. Никакого тако и ни кусочка пиццы с баклажаном. Вам предоставляется последний шанс поесть по-человечески.
— Хорошо. — Она не улыбнулась, была слишком занята тем, чтобы выглядеть храброй, но уголок ее рта дрогнул. — Пожалуй, я не откажусь от чашки чаю.
— А вот чай у них как раз есть. — Она позволила проводить ее в комнату «Д», ее тапочки со щелчком отрывались от ковра. — Но, естественно, заваривают его из того, что настригают с лужаек.
— У гендиан нет лужаек. Они живут под землей.
— Освежите, пожалуйста, мою память. — Я положил руку ей на плечо, мышцы под комбинезоном были будто камень. — Они похожи на хорьков, или это такие штуки с оранжевыми наростами?
— Они совсем не похожи на хорьков.
Мы протолкнулись сквозь дверной пузырь в гостевую комнату «Д», небольшое прямоугольное помещение с расставленной в беспорядке низкой безопасной мебелью. В одном конце располагалась кухня, в другом — уборная с вакуумным унитазом. Потолок был небесно-голубой, на длинной стене живая панорама Чарльз-ривер и Бостона в свете закатного июньского солнца. Камала только что получила докторскую степень в Массачусетском технологическом институте.
Я отключил дверь на вход-выход. Она присела на краешек кушетки — птичка, готовая улететь.
Пока я заваривал ей чай, у меня замигал встроенный в ноготь монитор. Я настроился на прием, и крошечное изображение Силлойн возникло в скрытом режиме. Она не смотрела на меня, была слишком занята наблюдением за лучами в аппаратной.
