Кир Булычев - Чего душа желает
— Не лукавьте, — возразила Ольга. — Они рады бы протянуть свои щупальца в каждую российскую деревню. Мы же являемся опытной лабораторией министерства здравоохранения, которая развернула в Великом Гусляре свой полигон.
— Чем же вы занимаетесь? — спросил Минц.
— Проблема проста. Чаще всего человек ошибается. Потому что у него нет возможности выбрать тот путь в жизни, ради которого он появился на Земле. Условия, воспитание, материальное положение, случай — все объединяется для того, чтобы отрезать человека от его настоящей судьбы. Только единицам суждено соответствовать предначертанию. Может быть, вам, Лев Христофорович?
— Мама хотела, чтобы я играл на скрипке, — признался Минц.
— А вы?
— Я хотел стоять в воротах нашей городской футбольной команды, но был толстым мальчиком, и меня не брали.
— Представьте себе, что биология добилась того, чтобы соединить, казалось бы, несоединимое — человека и его призвание.
— А если поздно?
— Никогда не поздно, — сказала Ольга.
— Если вы выполняете желания…
— Не совсем так. Лев Христофорович. Мы не можем исполнять желания. Мы можем доказать человеку, к чему лежит его душевная склонность. Ведь каждый из нас рожден осуществить какую-то функцию в муравейнике, именуемом человечеством. И когда он ее реализует, то бывает счастлив. Или почти счастлив. Но знает ли человек об этом? И я вам должна сказать, что величайшее изобретение Гургена Симоновича — проведение черты между тем, что человеку кажется, и тем, к чему он на самом деле предназначен. Вот вы мне сказали, профессор, что хотели стать вратарем. Но разве вы знаете, ради чего родились на свет?
— Значит, — догадался Минц, — если я приду к вам и скажу, что чувствую в себе извечное стремление стать вратарем, вы не обязательно со мной согласитесь?
— В подавляющем большинстве случаев мы с вами не согласимся… Но не будем спорить.
Величие и простота идеи поразили Минца.
— Итак, вы даете человеку возможность проявить себя не в том, что он хочет, а в том, для чего он рожден!
— Гениально! — воскликнула Ольга.
Из-за стены донесся рев.
— А это что?
— Ошибка. В жизни всегда есть место ошибкам.
— Это человек?
— Почти… — Ольга отвернулась к окну. Ей не хотелось отвечать.
— Ну нет, голубушка! — вспыхнул Минц. — Извольте рассказать. Что случилось?
— Давайте посмотрим, — предложила Ольга. Она поднялась и открыла незаметную дверцу за спиной, что вела в соседний кабинет. Половина кабинета была отгорожена крепкой железной решеткой — как в полицейском участке Лос-Анджелеса.
За решеткой метался почти обнаженный растрепанный гражданин, который надрывно лаял и кидался на медбрата, пытавшегося угостить его бутербродом с красной икрой, нанизанным на конец шампура.
— Он полагал, — шепотом сообщила Ольга, — что всю жизнь мечтал стать дрессировщиком диких животных. А оказалось, что у него программа сторожевой собаки. Теперь придется сложным путем превращать его обратно в воспитателя детского садика.
Человек оскалился и зарычал.
— Но он счастлив? — спросил Минц.
— Счастлив, — подтвердила Ольга.
— Может, пускай останется…
— Вы с ума сошли! Он же полгорода перекусает!
Минц с Ольгой вернулись в кабинет.
— Ох, и устала я, — призналась женщина. — У нас уже капсул не хватает, мы с ног валимся…
— Каких капсул?
— За ухо каждому пациенту мы вшиваем капсулу в шесть миллиметров длиной. Она дает постоянное безвредное излучение и вскоре рассасывается в организме. В ней освобождение от комплексов и заблуждений, а также элементарный набор навыков и умений в выбранной области поведения.
— Как же вы способны заранее определить?..
— Если бы вы знали, сколь мало у людей вариантов поведения!
Больной за стеной жалобно тявкал.
— А бывали еще неожиданные превращения? — спросил Минц.
Вместо ответа Ольга бросила на Минца пронизывающий карий взгляд и спросила:
— А не желает ли профессор и почетный член-корреспондент проверить на себе действие нашей капсулы?
— И окажется, что на самом деле я мечтаю разводить золотых рыбок?
— Может быть, имеет смысл попробовать?
— Никогда не соглашусь с вами! — резко возразил Минц. — Моя деятельность приносит пользу миллионам людей. Мои изобретения занесены во все реестры. Не исключено, что меня вот-вот выдвинут на Нобелевскую премию. А из-за какого-то мелкого генетического дефекта вы лишите меня любимого дела, а народ — моих изобретений?
— Вы не правы, — ответила Ольга, — потому что если открытия и изобретения в мире биологии и есть ваше призвание — никуда оно от вас не уйдет.
— Нет, — сказал Минц, — а то еще начну мяукать.
Ольга улыбнулась. Скорее печально, чем жизнерадостно.
— Мне жаль, что вы отказываетесь с нами сотрудничать, — сказала она. — Но по крайней мере обещайте мне, что будете заходить к нам, помогать добрым советом и делиться опытом.
— С удовольствием, — сказал Минц и задумался.
Прошла минута, а он все не уходил.
Ольга вопросительно подняла брови.
— Хорошо, — сказал Минц. — Давайте свою капсулу. Будем пробовать.
Через два часа Минц вышел на улицу.
За ухом чесалось. Организм еще не растворил чужеродное тело.
Настроение было приподнятое.
Высоко в небе летел воздушный шар. Вдруг от него отделилась черная точка. Затем над ней раскрылся парашют. Удалову надоело летать по небу, он возвращался домой ужинать.
Навстречу шел новый председатель городской думы, человек властный и нахальный. Он толкнул Минца. Он всегда и всех толкал на улицах.
Минц взял его за пуговицу, повернул к себе и тихо сказал:
— Попрошу ключик от кабинета.
— Разумеется, — оробел председатель. — Конечно, Лев Христофорович. Как прикажете…
Минц пошел дальше, крутя на указательном пальце кольцо с ключами.
И тут он увидел провизора Савича, который уже достал где-то розовую скатерть, завернулся в нее и стал похож на Шиву.
— Савич, — сказал Минц. — Беги ко мне домой, захвати мой любимый ноутбук и ночные туфли.
Сжавшись под новым взглядом Льва Христофоровича, кришнаит помчался исполнять приказание.
Сказав так, Лев Христофорович спохватился и как бы кинул на себя взгляд со стороны.
Взгляд встревожил.
Посреди Пушкинской улицы стоял пожилой лысый мужчина с выдающимся животом и обводил окрестности гневным взором. Никогда раньше его эти окрестности не раздражали.
Лысому мужчине почему-то неумолимо хотелось повторить судьбу Наполеона Бонапарта, только без скорбных ошибок завоевателя с Корсики. Лысый мужчина понимал и знал, как следует обходиться с человечеством, чтобы оно жило правильно и плодотворно.
