Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник)
«Графиня хупалась в мирюзовой ванне, а злостный зирпич падал с карниза…»
Поначалу Шурик думал, что Роальд начитался всякой этой чепухи в пограничных библиотечках, когда служил на Курилах, – чего там только не найдешь в этих маленьких пограничных библиотечках! – но Роальд как-то не укладывался в представление о много читающем человеке.
«В горницу вошел негр, румяный с мороза!»
К черту! Получу деньги и уеду! Надоели сумасшедшие, дураки, ревнивцы, придурки, умницы и гении, кем бы там они на самом деле ни оказывались.
Роальд поднял голову: «В горницу вошел негр, румяный с мороза…»
Еще бы! Конечно, негр! Что еще мог сказать Роальд? Жаль, не с кем пари держать: Шурик запросто мог вычислить следующую цитату. Впрочем, черт с ним, с Роальдом! Все равно через несколько часов он, Шурик, будет смотреть на мир из окна железнодорожного вагона и глотать светлое пиво.
– Я в отпуске, – сразу предупредил он Роальда.
– Да ну? – удивился Роальд без особого интереса. – С какого числа?
Серые, крупные, холодные навылет глаза Роальда уперлись в лежащую перед ним топографическую карту.
– С тринадцатого, – ответил Шурик.
– Дерьмовое число, неудачное… – Роальд оторвался от карты и неодобрительно покосился на Шурика. – Зачем дразнить судьбу? Тринадцатое… Ты плюнь… – и закончил: – Уйдешь с шестнадцатого. – И еще зачем-то добавил: – С шестнадцатого хоть в Марий Эл.
– Это в Африке? – глупо спросил Шурик.
– Это в России. Географию родного отечества следует знать. – Роальд никогда не стеснялся подчеркивать интеллектуальную несостоятельность собеседника.
– Да ну? – не поверил Шурик. – Район такой?
– Республика.
– Богатая?
– Скорее молодая.
– И что там у них есть?
– Все, что полагается молодой республике, – пожал плечами Роальд. – Флаг, герб, гимн.
– А лес?
– А лесов у них.
– А рыбные озера? Горы? Моря?
– Да брось ты. Гимн есть, флаги пошиты, герб имеется. Что еще надо?
– Не поеду. В Марий Эл не поеду. Даже с шестнадцатого не поеду. Зачем мне республика без рыбных озер? И не надо мне про числительные. Я, Роальд, в отпуске! С тринадцатого!
– Поздравляю, – рассеянно сказал Роальд.
И поманил Шурика пальцем:
– В городке Т. бывал?
Шурик ухмыльнулся. В городке Т. (там, где жил Лёня Врач) Шурик в свое время окончил среднюю школу (с определенными трудностями), работал в вагонном депо электросварщиком (много ума не надо), а позже поступил в железнодорожный техникум (помогла тетка, входившая в приемную комиссию). Ничего хорошего из учебы в техникуме не получилось – в тихих городках молодые люди быстро набираются негативного опыта. Но Шурику повезло: со второго курса его забрали в армию. Сержант Инфантьев, внимательно изучив нагловато-доверчивую физиономию Шурика, сразу проникся к нему симпатией: чуть ли не на полковом знамени сержант громко и принародно поклялся сделать из Шурика настоящего человека.
И слово сдержал.
А потом милиция.
А потом заочный юрфак и частное сыскное бюро.
Толчок карьере дал Шурику именно сержант Инфантьев, а теперь и Роальд оценил его наблюдательность и настырность, правда, на силовые акции предпочитал отправлять Сашку Скокова или Сашку Вельша. Где Скоков работал до сыскного бюро, никто не знал, а вот Сашка Вельш был просто здоровенный немец, не сильно любопытный, зато умевший держать язык за зубами. Иногда с ними работал Коля Ежов, про которого в бюро не без гордости говорили – это вам не Абакумов!
– Ну, – повторил Роальд. – Бывал в Т.?
– Я бы мог техникум там закончить. Сейчас бы водил поезда, получал хорошие деньги и в отпуск ходил по графику.
– И сел бы в итоге по своей глупости.
– Я два года не отдыхал. У меня плечо выбито. От меня жена ушла.
– Прости всех, сразу полегчает.
– Как это простить всех?
– А так, – грубо хмыкнул Роальд. – Дали тебе по морде – прости, не копи злость, ни к чему это. По логике вещей все равно кому-то должны дать по морде. Почему не тебе? – Роальд, без всякого сомнения, перелагал Шурику известные идеи Лёни Врача. – Хулиганье всегда хулиганье. И мусор всегда мусор. Нет смысла злиться. У тебя рожа и без того перекошенная. Прости всех! Поймай очередного ублюдка, сдай его куда следует и тут же прости.
– Это что же, и Соловья простить?
– Ты сначала поймай этого Соловья.
– Как это – поймай? Зачем его ловить? Соловей в зоне.
Банду Соловья (он же Костя-Пуза) они взяли в прошлом году. В перестрелке (Соловей всегда пользовался оружием) ранили Сашку Скокова. Сам Соловей (особые приметы: на пальцах левой руки татуировка – Костя, на пальцах правой соответственно – Пуза) хорошо повалял в картофельной ботве Шурика. Не приди на помощь Роальд, может, и завалял бы.
– Разве Соловей не в зоне?
– Сбежал, скотина. – Холодные глаза Роальда омрачились. – Теперь всплыл с обрезом. И обрез этот уже дважды выстрелил.
– Ничего не хочу больше слышать!
– Да я же тебя не за Соловьем посылаю.
– Я в отпуске, – уже не столь уверенно повторил Шурик.
– С шестнадцатого, – согласился Роальд.
– Почему с шестнадцатого?
– Потому что для поездки в Т. тебе трех дней вполне хватит. Сегодня уедешь, шестнадцатого вернешься. И прямо хоть в Марий Эл.
Шурика передернуло:
– Что это за работа – на три дня?
Роальд усмехнулся:
– Двойное убийство.
– Двойное убийство? Раскрыть двойное убийство за три дня?
– Не раскрыть. Это не твое дело. Не допустить третьего.
– Круто, – присвистнул Шурик. – А трупы чьи?
– Не торопись. Нет трупов.
– То есть как?
– А так…
В тихом, незаметном железнодорожном городке Т., ныне с головой погрузившемся в дикую рыночную экономику, объяснил Роальд, жил себе тихо и незаметно некий бульдозерист Иван Лигуша. Лигушей он был не по прозвищу, а по фамилии – получил ее по наследству. Здоровый, как бык, неприхотливый в быту Лигуша всегда и во всем был безотказен – выкопать ров, засыпать канаву, снести забор, просто помочь соседу. Жил одиноко – в частном домике, не имел жены, не имел детей, близких родственников повыбило еще в войну, соответственно не пил, не курил, не гулял, на работе рвением не отличался, правда, и не бегал от работы. Некоторое скудоумие делало его умеренным оптимистом. Да и как иначе? Потрясись в кабине бульдозера!
Но полгода назад начались с Лигушей, скажем так, странности.
Для начала он попал под машину. Не под «Запорожец», не под «Москвич», даже не под «Волгу», а под тяжело груженый КамАЗ. Крепыш от рождения, бульдозерист выжил, врачи перебрали его буквально по косточкам, только вот с памятью Лигуши приключилась какая-то чепуха: имя, домашний адрес, место работы, имена соседей помнит, а спроси его: «Иван! Ты где в отпуске был?» – он лоб наморщит и не вспомнит. «А картошку посадил?» Даже на такой вопрос он, пока в окошко на огород не глянет, не ответит. Или спросишь: «Ездил за мясом?» Предполагается, понятно, в Берёзовку. А он радуется: «А то! Рона-то как разлилась!» – «Какая Рона?» – «Ну, река». – «Там же речка Говнянка, какая Рона?» – «Ну, может». – «А мясо-то привез? Почем в Берёзовке свинина?» Лигуша посчитает в уме и выдаст: «Столько-то франков», будто Берёзовка уже отделилась от России.
