Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник)
Обзор книги Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник)
Геннадий Прашкевич
Шкатулка рыцаря (сборник)
© Прашкевич Г.М., 2015
© ООО «Литературный Совет», 2015
* * *Шкатулка рыцаря
Глава I. «Негр, румяный с мороза…»
Кипр. 15 июля 1085 года до н. э.
Уну-Амон, торговец, отправленный Хирхором, верховным жрецом отца богов Амона, в Финикию закупать лес для закладки новой священной барки, с отвращением тянул из каменного бокала терпкое темное пиво. Время от времени он молитвенно складывал руки на груди, при этом его круглая, коротко стриженая голова непроизвольно дергалась – следствие глубокой раны, полученной в стычке с разбойниками где-то под Танисом. Сирийское море набегало на плоские песчаные берега, занимало все окна огромного деревянного дворца и весь горизонт, нагоняло тоску своим смутным немолчным гулом.
«Я брожу по улицам, от меня несет пивом. – Уну-Амон, торговец, доверенный человек Хирхора, был уже пьян. – Запах выпитого отдаляет от меня людей. Он отдает мою душу на погибель. Я подобен сломанному рулю, наосу без бога, дому без хлеба и с шатающейся стеной. Люди бегут от меня, мой вид наносит им раны. Удались из чужого дворца, несчастный Уну-Амон, забудь про горький напиток тилку!»
Так он думал и пил пиво. Так он думал и клял судьбу.
«Я научился страдать, – клял он судьбу. – Я научился петь под чужую флейту и под аккомпанемент чужих гуслей. Я научился сидеть с гнусными девицами, умащенный, с гирляндой на шее. Я колочу себя по жирному животу, переваливаюсь, как гусь, а потом падаю в грязь».
Уну-Амон страдал.
Снабженный идолом Амона путевого и верительными грамотами к Смендесу, захватившему власть над севером Египта и назвавшемуся гордо Несубанебдедом, Уну-Амон давно не имел ни указанных выше грамот, ни самого идола. А Египет, ввергнутый в ужасную смуту, пугал его. Разбойники на море, разбойники на суше, разбойники в пустыне пугали Уну-Амона. Еще его пугали мор, болезни, выжженные пустыни, внезапные смерчи над тихими островами, водяные столбы, вдруг встающие над хорошо прогретыми прибрежными скалами.
Поставив перед собой тяжелую шкатулку, отнятую у какого-то филистимлянина из Дора вместе с мешком серебра, Уну-Амон громко заплакал. Буря прибила его корабль к Кипру. Тут Уну-Амона как существо нежданное хотели сразу убить. Он с трудом нашел в свите царицы Хатибы уважительного старого человека, немного понимающего речь египтян.
«Вот, царица, – сказал он через этого человека, – я слышал в Фивах, граде Амона, что все и всегда творят на свете неправду, только на Кипре у тебя – нет. Но теперь я вижу, что, кажется, и на Кипре неправда тоже творится ежедневно, а может, и ежечасно…»
Удивленная царица Хатиба сказала: «Расскажи».
И Уну-Амон рассказал.
Он так рассказал.
Хирхор, верховный жрец отца богов Амона, отправил его в Финикию. Он, Уну-Амон, снабженный идолом Амона путевого и верительными грамотами, был хорошо принят Смендесом, назвавшимся Несубанебдедом, и в Танисе сел на деревянный корабль, чтобы плыть в Дор, где осели филистимляне Джаккара. Здесь царь Бадиль совсем хорошо принял Уну-Амона, но несчастного египтянина обокрал собственный матрос – он унес все деньги, предназначенные для путешествия, и унес все деньги, доверенные Уну-Амону для передачи в Сирии. В отчаянии Уну-Амон пожаловался царю Бадилю на случившееся, но не получил никакой помощи, ибо вором оказался собственный человек, а не туземец. Уну-Амон, плача и рыдая, уехал в Тир, а оттуда в Библ. На свое счастье, он встретил в пути некоего филистимлянина из Дора и, восстанавливая справедливость, творя то, что подсказал ему сердечно наставляющий его великий Амон, отнял у филистимлянина мешок с тридцатью сиклями серебра, оправдывая себя тем, что у него в Доре украли столько же. Царь Библа Закарбаал, узнав о появлении египтянина, заставил Уну-Амона девятнадцать дней сидеть на провонявшем корабле в гавани, не пускал его на берег и даже ежедневно передавал строгие приказания удалиться как можно быстрее. На двадцатый день, когда Закарбаал приносил жертвы своим богам, одно справедливое божество схватило главного помощника царя и заставило его дико плясать, выкрикивая при этом: «Пусть приведут сюда Уну-Амона! Пусть приведут сюда несчастного египтянина Уну-Амона! Пусть предстанет перед царем Библа этот печальный посланник отца богов!»
Уну-Амона доставили к царю.
Царь Закарбаал сидел в верхней комнате высокого деревянного дворца, спиной к окну, так что теперь уже за его спиной разбивались нескончаемые, как жизнь, волны Сирийского моря.
«Я прибыл за лесом для закладки новой священной барки Амона-Ра, отца богов, – сказал ему Уну-Амон. – Наши люди всегда брали лес в твоих землях. Твой отец давал моим фараонам нужный нам лес, и твой дед давал. Все давали нам лес, и ты дашь».
Царь Закарбаал засмеялся. «Это верно, – сказал он. – Мой отец давал твоим фараонам лес, и мой дед давал. Но фараоны всегда платили за лес, это тоже верно, так сказано в книгах. И писцы говорят, что фараоны всегда платили за лес».
Потом царь Закарбаал добавил: «Если бы царь Египта был моим царем, он бы не стал посылать мне серебро, не стал посылать мне золото, он бы просто сказал – выполняй повеления великого Амона! А я не слуга тебе, как не слуга тому, кто тебя послал. Стоит мне закричать к Ливану, и небо откроется, и бревна будут лежать на берегу моря. Но писцы говорят: фараоны всегда платили за лес. И сейчас пусть платят. Разве не так, жалкий червь?»
«Одумайся. Ты заставил меня девятнадцать дней бессмысленно ждать на рейде, – смиренно, но твердо ответил Уну-Амон. – Как было прежде, я дам тебе серебро, я дам тебе ценности, они придутся тебе по вкусу, но прикажи рубить лес».
И добавил негромко: «Лев свое возьмет».
Царь Закарбаал долго думал, потом согласно кивнул.
Он взял египетское золото, взял серебро и приказал грузить корабль египтянина лесом. Правда, на прощание сказал: «Не испытывай больше, жалкий червь, ужасов моря. Если ты еще раз попадешь в Библ, я поступлю с тобой так, как поступил когда-то с послами фараона Рамзеса, которые провели здесь семнадцать лет и умерли в одиночестве».
И вежливо спросил: «Показать тебе их могилы?»
Уну-Амон отказался. «Лучше поставь памятную доску о своих заслугах перед отцом богов богом Амоном. Пусть последующие послы из Египта и других стран чтут твое имя, и пусть сам ты всегда будешь получать воду на Западе, подобно богам, находящимся там».
