Александр Бирюк - Защитник
Да-а... Если бы не выученная назубок схема приборного щитка, туго мне бы пришлось. Я летал раньше на трофейных двухмоторных "мессершмиттах", но тут было совсем другое дело. По конструктивным соображениям общего порядка вся система управления на этой модели была поставлена с ног на голову. Я включил подачу сжатого воздуха к винтам, и винты начали послушно раскручиваться. Затем я отыскал зажигание. Правый мотор вдруг заработал так громко, что у меня сразу заложило уши. Все вокруг окутало вонючим дымом, и самолет тряхнуло. Я подумал, что меня уже начали обстреливать, но вскоре понял, в чем дело. Оказывается, немцы установили на двигателях слишком мощные карбюраторы, и те давали в цилиндры очень богатую смесь. Вот вам и весь секрет скорости! Оставалось понять, куда же они впихивали необходимые запасы горючего, но над этим я уже не думал. Я быстро включил второй мотор, и кабина заходила ходуном. Краем глаза я заметил, что немцы наконец опомнились и пустили в дело тяжелый пулемет.
Это было скверно. Мне приходилось поторапливаться. Я имел сейчас все шансы провалить такую сложную операцию. О собственной жизни я уже не думал, потому что в тот момент это было малосущественно. Я пригнулся, отпустил наконец тормоза, "мессер" неожиданно прыгнул вперед, но его тотчас занесло в сторону. В другой момент я бы испугался, но сейчас было не до испуга. Меня взяла страшная злость на этот непонятный и капризный самолет, и я даже заехал кулаком по приборному щитку. Но самолет начал слушаться меня и без этого. Он наконец тронулся, я с горем пополам вырулил на взлетную полосу, быстро огляделся и дал газ до отказа.
... Ярко светила полная луна. Вся взлетная полоса была передо мной как на ладони. Если бы не этот грохот... Вы не можете представить себе, друзья мои, какой в кабине стоял грохот от двигателей! Он был ужасен, и мне тогда показалось, что это крупнокалиберные пули бьют в борт самолета и вспарывают его топливные баки. Мысленно я уже похоронил себя, и действовал скорее не как человек, а как механическая кукла. Моторы вдруг перешли на оглушительный вой, и я подумал, что их вот-вот разнесет вдребезги и пополам. "Мессершмитт" несся так, словно его выбросило из катапульты, и только я выбрал ориентир для взлета, как тут мне прямо в глаза ударил неестественно яркий сноп света.
Я так и обмер. Немцы включили мощный прожектор, и это чуть не привело к катастрофе. В панике я потянул ручку управления на себя, нос самолета высоко задрался, покрыв собою линию горизонта, но скорость была еще недостаточно высокой для взлета истребителя с такими короткими крыльями, и самолет плюхнулся обратно на землю. Невзирая на вой двигателей, я почувствовал, как трагически затрещали стрингеры, но амортизаторы выдержали, иначе мне точно настал каюк. Моторы, казалось, взвыли еще громче, они прямо-таки звенели от чудовищного напряжения, и я взлетел на самом краю полосы, когда для разбега не оставалось уже ни одного ярда в запасе.
Итак, я все-таки взлетел. Я не оглядывался, но чувствовал, что бой за спиной происходит жаркий. Если уж немцы проморгали самолет, то наших лазутчиков за здорово живешь они уж не выпустят, это точно. Я несся почти над самыми холмами, наращивая скорость, и все ждал посланного вдогонку снаряда зенитной установки, но отлетев от аэродрома миль на тридцать, свечой взмыл в небо, тщательно осмотрелся и стал осваиваться в управлении. Моторы перешли на номинальный режим работы и так уж сильно не гремели. Они работали великолепно. Я поиграл рулями и убедился в том, что в полете машина слушается меня идеально. Я снова огляделся вокруг. Небо было такое звездное, каким я в жизни его никогда не видел. Далеко впереди уже искрилось отражениями звезд море. Я ощупал за пазухой пакет и наконец вздохнул с облегчением. Первая часть задания была выполнена.
Но, как только я представил себе предстоящую посадку на палубу, меня опять охватила тихая паника. Полет проходил на удивление гладко (я опять пошевелил рулями и сделал вираж, чтобы убедиться в этом). Но если вы хоть раз летали на самолетах, друзья мои, то вам должно быть известно, что взлет это ничто по сравнению с посадкой, тем более с посадкой на такую мизерную площадку, какой является палуба авианосца, пусть даже и такого огромного, как мой "Салташ". Теперь взлететь на этом "оборотне" я смог бы и сто раз, и все сто раз с закрытыми глазами. Но кто бы мог мне подсказать, КАК он поведет себя при посадке? Ей-богу, эта неизвестность не вселяла сейчас в меня никаких надежд.
И я вдруг впервые за всю эту проклятую ночь почувствовал, что нервы мои начинают сдавать.
Да... Нервишки мои начали сдавать со страшной скоростью, а это было просто ужасно. Более того, это было подозрительно. Летчику палубной авиации испорченные нервы не могут сулить ничего хорошего.
Но я ненадолго тогда об этом задумался. Мне было не до того. Мною овладела страшная неуверенность, и терпеть дальше такую муку предстоящей неизвестности я был не в силах. Я потянул рычаг управления на себя, задрав нос самолета к звездам, и стал газовать до тех пор, пока не выжал из моторов все, на что они были способны, и летел теперь с максимальной скоростью и на большой высоте. Приборы действовали нормально, я загляделся на них, сверяя показания, и не сразу заметил, что звезды вдруг исчезли, словно небо затянуло тучами. В эфире приемника раздался страшный треск, и самолет тряхнуло так, что я прикусил язык. Я подумал еще тогда: неужели начался ураган? Но никакого урагана в это время в этом месте не намечалось - мы с инструктором тщательно изучили и этот вопрос. Самолет с каждой секундой трясло все сильней и сильней, а радио пискнуло и замолкло.
Я испуганно огляделся, но вокруг воцарилась такая кромешная темнота, что если бы не приборы, то я бы подумал, что падаю в море... Внезапно небосвод озарился ярким бесформенным пламенем, резанувшим по глазам, и я сильно зажмурился.
Мне стало жутко, сердце словно сдавило невидимой рукой. Я машинально стал ощупывать лямки парашюта. Все предыдущие страхи в этот момент показались глупыми пустяками, и тут произошло нечто, отчего я испугался уже ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Мне почудилось, что я отключился, мои руки не в силах пошевелиться, а самолет неуправляем и на полной скорости несется вниз к морю. Я в панике заметался по кабине, но собрался с силами и потянул ручку управления на себя. Меня с силой вжало в сиденье. Самолет хоть трясло, но на курсе он, кажется, держался. Я приготовился к самому худшему, но сияние вдруг исчезло также внезапно, как и появилось... Я наконец смог открыть глаза.
Самолет перестало трясти, но звезды на небе так и не появились. Впрочем, пару штук я все же разглядел, но это было ничто в сравнении с подевавшейся куда-то за пять минут до этого картиной. Я увидел также сбоку и луну, но такую неестественно багровую и зловещую, что мне снова стало жутко. В этот момент радио ожило.
