Андрей Николаев - Реликт
Профессор выглядел настолько несчастным, видя, как мы уходим, что мама Наташа, сжалившись, взяла у него телефон.
Уже дома, за обедом, когда я, старательно изображая вечно голодных собак, сидел у стола и провожал жалобным взглядом каждый кусок вкусной еды, проходящий мимо меня, мама Наташа сказала:
- А он действительно необычный, а, Юль? Ты посмотри, ему ведь не хочется есть. Он как будто изображает голод.
О, черт! Я привстал и заскулил. Юлька засмеялась.
- Ну да! На, Амурчик.
Я осторожно слизнул с ладони кусок котлеты и, жадно чавкая, проглотил.
- Хорошая собака, хорошая. Реликт ты наш полосатый.
Уф, вроде пронесло.
Наступило лето. На каникулы Юлька никуда не поехала. Просто некуда было ехать, а в лагерь она не хотела. Из-за меня, конечно. Мама Наташа повздыхала, попеняла мне, но потом решили, что вот, в августе будет отпуск и они поедут к ее подруге под Истру на дачу. И меня возьмут. А пока мы ездили купаться к Строгинскому мосту, всего то десяток остановок на двух трамваях, ходили в Тимирязевский парк на собачью площадку. В общем, как говорила бабка Катя, гулеванили. На площадке то я чуть и не прокололся. То есть вначале все было, как и задумано: бревно очень узкое и скользкое, лестница слишком крутая, а в трубу я вообще не полезу - там темно и страшно. Но постепенно, к великой Юлькиной гордости, упорные тренировки пошли мне на пользу.
На площадку пузатый дядька в джинсах на подтяжках с неизменной упаковкой баночного пива и мешком костей из магазина "Собачий пир" приводил бельгийскую овчарку. Красивый пес, черный, как смоль, звеня медалями, устраивал показательные выступления. И тут уж мешать не моги! Юлька, обычно, отводила меня в сторонку приговаривая:
- Вот, смотри и учись.
Я сидел и смотрел, хотя мне было глубоко по барабану, с какой элегантностью Экселенц(какое скромное, со вкусом подобранное имя) берет барьеры и бегает по бревну. Бревно я давно освоил, а забор Юльке по макушку и если я его перепрыгну, народ сильно заинтересуется скромной полосатой дворняжкой.
В этот раз я не спеша шел по бревну, как вдруг сзади требовательно гавкнули. Я скосил глаз. Черный Экселенц взбегал на бревно и требовал уступить дорогу, торопясь отработать положенное и получить кучу разноцветных костей. Я же был только на середине пути. Юлька побежала к отставшему пузатому дядьке.
- Ой, отзовите, пожалуйста, вашу собачку. Сейчас мы быстренько пройдем и не будем мешать.
- Ты лучше своего кабыздоха убери, а то как бы чего не вышло, - сказал дядька, прихлебывая "Хенекен", - Экс, вперед.
- Ну что же вы делаете, - в отчаянии закричала Юлька и бросилась к бревну, - Амур, ко мне.
Догнавший меня Экс злобно гавкнул. Ну, теперь уж я не уйду. Развернувшись на бревне, я негромко зарычал. У бельгийца от неожиданности разъехались лапы, он шмякнулся грудью о бревно так, что зубы клацнули и позорно свалился на землю. Все замерли. И Юлька, и пузатый дядька, и прочие собаководы, с почтением наблюдавшие за тренировкой Экселенца.
- Ну, сейчас что-то будет, - сказала рыжая тетка, беря на поводок эрделя.
Экс бросился на меня с земли, я шагнул в сторону, он, не удержавшись на бревне, спрыгнул вниз по инерции пробежав несколько метров. Я тоже соскочил на землю.
- Взять его, Экс!
- Ой, не надо, дяденька...
Бельгиец уже разворачивался для атаки. Я знал, что будет дальше. Эх, потомки, у вас здесь кто больше, тот и молодец. Эволюция. Вот когда меня загнал в расщелину саблезубый оцелот...
Экс летел на меня. Большой, черный, взбесившийся от злости.
Тоненько закричала Юлька.
Было инстинктивное желание уступить дорогу и сбоку рвануть клыками шею. Я подавил его.
Я прыгнул с места, когда он был в трех метрах. Мы сшиблись в воздухе, я ударил плечом и грудью. Экс, под звон медалей, закувыркался по траве. Не давая опомниться, я догнал его и ударил еще раз, потом еще. Я катил его, как мяч в сторону его пузатого хозяина. Дядька выронил из подмышки упаковку с пивом, бросил мешок с костями и, запустив в меня початой банкой, взмахнул цепочкой и бросился спасать своего чемпиона. Я оставил Экса и, припав к земле, пошел на хозяина. Собаки так не нападают. Видно я здорово разозлился, если подсознание взяло верх. Цепь, свистнув, пролетела над головой. Я метнулся вперед и перекусил ее прямо возле пальцев пузана. Дядька от неожиданности попятился, споткнулся и рухнул шестьдесят последнего размера задницей на упаковку с пивом.
-- Амур, нельзя! Фу!
Я остановился, но адреналин кипел в крови. Я с маху пролетел над бревном, перемахнул забор и тут только очухался.
Юлька смотрела на меня круглыми глазами. Пузатый дядька, отряхиваясь и бормоча, что меня надо держать в клетке, побежал искать своего чемпиона, а собаководы как стояли, так и продолжали стоять, разинув рты.
Я поджал хвост и на полусогнутых пошел к Юльке.
-- Ты что, Амур... ты что это, а? Ты как это?
Я не буду больше, Юль, не ругай меня.
-- Пойдем-ка домой, реликт.
Не реликт я! Дворняжка!
-- Пойдем, пойдем.
Она взяла меня на поводок и потащила с площадки. Пока мне выговаривали, красивые кости из "Собачьего пира" уже подъели. Проходя, я понюхал пустой мешок. Пахло вкусно...
-- Мам, я сама видела! Вот такую цепь перекусил! - Юлька показала на пальцах, какой толщины была цепь.
Не слушай ее, мама Наташа! Такой цепью слона удавить можно, а эта цепочка была тоненькая и ржавая!
-- Ты не придумываешь?
-- Да нет, точно. Там все так и обалдели!
Мама Наташа покачала головой.
-- Да-а... Может, все-таки позвонить этому профессору!
Они сидели на кухне за столом. Юлька нахмурясь разглядывала меня, будто в первый раз видела. Я распластался на полу, положив голову на лапы и пытался выглядеть несчастным и обиженным.
-- Ну-ка, Амур, чем ты там цепь перекусил, - мама Наташа присела рядом со мной и пальцами приподняла мне губу. - Зубы, как зубы. Белые, красивые. Вполне собачьи зубы.
Правильно, ничего необычного. Не надо профессору звонить!
-- Ладно, Юль. Зато защитник какой у тебя. Только уж держи его на поводке, раз он такой буйный.
Ночью была гроза. Не люблю грозу. Видимо где-то в подсознании остался островок первобытного страха. То есть я ее не боюсь, но неприязнь осталась.
Все уже спали не обращая внимания на блеск молний, гром и шум дождя. Я побродил по комнатам, попил водички, выглянул на балкон. Дождь полупрозрачной завесой отгородил нашу квартирку от всего мира. А ведь сейчас кто-то прячется от дождя под лавками во дворе, под деревьями. Брр. И я когда-то, в другой жизни, прятался и скулил от страха. Правда, тогда грозы были пострашней. Это я хорошо помню.
Неприятный зуд возник где-то на затылке между ушами. Я насторожился. Зуд перешел в прерывистый гул, будто удары далекого колокола слились в один звук и каждый новый удар догонял эхо предыдущего.
