Гоергий Гуревич - Человек-ракета
4
Раздалась протяжная команда: «Приготовиться!..» Шеренги замерли и насторожились. «Внимание!» Палки чуть приподнялись, тела вытянулись вперед, готовясь к броску.
«Марш!» — хлыстом ударила команда. Разом упали стартовые флаги, судьи нажали головки секундомеров, и, точно стрелы, слетевшие с тетивы, рванулись лыжники вперед. Взлетела и осела снежная пыль, пестрый клин лыжников стал втягиваться в лес, и тогда все увидели Игоря, который запутался в лыжах и барахтался в снегу на старте.
Подхваченный общим порывом, он слишком сильно двинул лыжи, не удержался и упал навзничь, больно стукнувшись головой. Мучительный стыд залил краской его лицо. С трудом поднявшись, он двинулся через поляну, осторожно, еле двигая ногами, залепленный снегом и преследуемый насмешками. На старте оставались большей частью женщины, и, конечно, Валя среди них. Она все видела, она смеялась вместе со всеми, и в то же время ей обидно было за него.
— Отряхнись, «чемпион»! Отряхнись! — звенели девичьи голоса.
Уже никого не оставалось на поляне, даже маленький Гулиев исчез за деревьями, а Игорь все полз, не отрывая лыж от снега, судорожно цепляясь за палки, больше всего боясь снова упасть у всех на виду. «Почему все могут? — думал он. — Ведь это же примитивная ходьба. Как это там на плакате? Правая нога, левая рука. Левая нога, правая рука…»
Глядя Игорю вслед, Валя даже пожалела о своем вчерашнем совете. Зачем она уговаривала Игоря притти на кросс! Ему бы надо было тренироваться в сторонке, одному, понемногу увеличивать дистанцию. А все-таки он послушался ее. Никого не слушал, а ее — с первого слова. Это было приятно.
Наконец Игорь добрался до края поляны. Серый пиджак его слился со стволами.
Маленький Гулиев, упорно двигая ногами, семенил в хвосте колонны. Впереди был пологий спуск к реке, и разноцветные фигурки лыжников, приседая и отталкиваясь палками, проворно скользили вниз. Гулиев не терял бодрости. Надеждина он уже обогнал. Если бы не лыжи, он обогнал бы и очень многих. Какой смешной спорт придумали северяне — ходить по снегу, да еще волочить ногами деревянные палки! Жалко, что нельзя бросить лыжи и пуститься бежать по твердому насту лыжни. Но, во всяком случае, Гулиев надеялся: на второй половине пути, когда одного умения не хватит, лыжники начнут выдыхаться и он, Гулиев, возьмет свое. Силой возьмет, выносливостью, неослабным темпом. Раз-два, раз-два!
И вдруг сзади:
— Лыжню дай! Лыжню!
Гулиев и не подумал дать дорогу.
«Если ты ловкий такой, — решил он, — сам и сворачивай!»
Удар! Чья-то лыжа пролезает между ног Гулиева. Гулиев стремительно и неотвратимо начинает скользить под гору, цепляя палками за кусты. Лыжи несутся сами собой, ноги разъезжаются. Каскад снега — и Гулиев в глубоком сугробе.
И вдруг мимо него проносится… Кто же это? Надеждин! Он так же нелепо качается, как и Гулиев; зачем-то работает ногами на спуске. Но вот он скрывается за бугром, вот показывается внизу. Падает, вскакивает, бежит по реке — совсем маленький, совсем далеко…
Гулиев с тоской поглядел ему вслед, прикинул расстояние и, насупившись, стал расстегивать крепления. А Игорь уже догонял предпоследнего, заправски крича профессиональное:
— Лыжню дай! Лыжню!
5
Коля Казаков был доволен собой. Он шел как опытный лыжник. Не вел, не рвался вначале, а взял сразу тот темп, которым мог пройти всю дистанцию. И когда неопытные лидеры истощили силы в борьбе друг с другом, он, чуть сменив ход, начал медленно, настойчиво выдвигаться вперед. Те, кто были перед ним, теряли время, уступая ему лыжню. Коля уверенно вышел вперед и почти без сопротивления обошел ближайших соперников.
Теперь оставалось показать хорошее время, и на последних километрах Казаков прибавил темп. Он шел размашистым, широким шагом, далеко выкидывая палки, сам чувствуя, что идет хорошо.
Укатанные полосы настовой лыжни так и бежали из-под его ног, ровные кружочки от палок по бокам сливались в одну сплошную полоску.
Жаль только, он ничуть не устал к концу дистанции. Слишком много оставалось неистраченных сил. Может, напрасно пошел он со своим институтом — лучше бы с мастерами, чтобы было за кем тянуться. А здесь идешь чересчур уверенный в первом месте, и это расхолаживает.
— Лыжню дай! — донеслось сзади.
Казаков удивился. Кто бы это мог быть? Откуда? Нет, он не намерен давать лыжню. У него хватит сил побороться.
— Лыжню! — голос звучал заметно ближе.
Казаков оглянулся.
За ним был Игорь, бледный, с заиндевевшими бровями и ресницами. Он весь был в снегу; на растрепанных волосах — снег; низы штанин тащили на себе куски плотного снега. Но он настойчиво требовал дорогу.
Ну нет! Коле было не до шуток. Кросс — дело серьезное, и лыжня не для катающихся. Он пригнулся, рванулся в бешеном спурте, каким идут только на финише. Сотня метров, другая… Теперь этот смешной Надеждин должен быть позади.
— Лыжню! — срывающийся голос Игоря прозвучал совсем рядом.
Дисциплина спортсмена заставила Колю отпрыгнуть в сторону, и Игорь промчался мимо, пахнув холодным ветром.
Он шел каким-то нелепым, не спортивным стилем, короткими и быстрыми шагами, и руки у него работали не в лад, тыча палки куда попало; но была в его шагах какая-то неутомимая сила, ноги сменяли одна другую в безостановочном темпе, и этот темп был сильнее, гораздо сильнее, чем у Коли Казакова.
Обойдя Колю, Игорь оглянулся, потерял равновесие, смешно запрокинулся и оказался в канаве. Коля довольно улыбнулся и одним движением миновал Игоря, распутывавшего ноги.
Игорь опять увидел черную цифру «12» на Колиной спине и кинулся за ней вдогонку. Он не стал стряхивать снег. Снег был у него в рукавицах, в карманах, в ноздрях, во рту, лез в брюки и за спину. Холодные струйки текли по шее. Где-то на сучке повисла кепка. Он ни на что не обращал внимания, он видел цифру «12» и требовал лыжню.
Казаков ничего не понимал. Он еще прибавил шагу и сбился с темпа, ход его потерял эластичность, дыхание становилось неровным. Это было страшно… Каким образом Надеждин, беспомощный новичок, мелкота, обходит его? Казаков не уступал лыжню. Должен же был этот Надеждин задохнуться наконец!
И тогда, свернув с пути, Игорь обошел его сбоку, обошел легко, без напряжения, как будто бы Коля стоял на месте. Казаков сам увидел спину с номером, и хотя он выжимал из себя все силы, номер становился все меньше и меньше.
Но Казаков не сдался. «Посмотрим, — подумал он, — что ты на оврагах делать будешь!»
6
Оркестр, собравшись под натянутым между деревьями огромным плакатом с надписью «Финиш», ожидал появления победителя. Судьи держали в руках секундомеры, капельмейстер поднял палочку. И вот в глубине широкой садовой аллеи, усаженной по бокам аккуратными липами, показался первый лыжник. Блеснула медь труб. Оркестр грянул туш. Ряды зрителей заволновались, зааплодировали, зашумели.
