Спартак Ахметов - Синяя смерть
— Люди!.. Я видел олгой-хорхоя!..
4
— Иван Михайлович, а олгой-хорхой существует на самом деле?
Волков удивленно вскинул на маленькую Анну Семеновну голубые глаза:
— Почему вы спросили?
— Да вот прочитала рассказ Ефремова. Там сказано, что в безводных песках Джунгарской Гоби живет огромный червяк, убивающий на расстоянии.
— Понравился рассказ?
— Еще бы! Так правдиво написано — будто про нас.
— Видите ли, Анечка, с одной стороны, Ефремов был крупным ученым и изъездил Монголию вдоль и поперек. Но с другой стороны, он все-таки писатель-фантаст.
— Так, значит, это все выдумка?
— Не жалейте, Анечка, не жалейте. А то еще повстречаемся с олгой-хорхоем, и он сорвет работу экспедиции. И так программу не выполняем.
— Выполним, — уверенно сказала Демьянова. — У вас всегда все получается.
— Вашими устами Да мед пить. Вот гобийского медведя изловить бы, мечтательно пробасил Волков. — Сколько вопросов сразу решится…
— Так в чем же дело? — поднялась Анна Семеновна. — Идемте!
Вид у нее был настолько решительный, что можно было не сомневаться она голыми руками поймает не только медведя, но и мифического олгой-хорхоя.
Иван Михайлович рассмеялся:
— Сейчас пойдем. Куда-то ящик с летающими шприцами задевался… А, он у Лодоя Дамбы!
Физик сидел в своей палатке и мрачно рассматривал фотоэлектронный умножитель. Черные волосы его растрепались, ковбойка взмокла от пота.
— Не работает прибор? — сочувственно спросил Волков.
— Работать-то работает, но показывает год рождения Чингисхана.
— Как это?
— А вот так… Хотел проверить фон, направил приемное окно на барханы и зарегистрировал мощное излучение с длиной волны около 260 нанометров.
— Ого! А какова продолжительность?
— Два коротких импульса.
— Действительно, прибор барахлит. С электроникой это случается.
— Я тоже так думаю, но надо проверить…
— Проверяйте и не забывайте о сроках, — Иван Михайлович помолчал. Лодой, я вам, кажется, летающие шприцы отдавал на хранение…
— Вот они, под мешком. Все-таки на медведя идете?
— Попытка не пытка…
— Тогда ни пуха ни пера!
Волков и Анна Семеновна, помня о вечерней прохладе, облачились в ватные телогрейки и бодро зашагали в сторону отметки 1865 метров, где Сейфуллин якобы видел медведя. Сначала каждый шаг по сыпучему песку давался с трудом, но потом, когда они сбежали в сухое русло, стало полегче. Солнце опустилось низко, от вершины горы падала густая фиолетовая тень. Освещенные же места казались тускло-красными.
— Красиво как! — воскликнула Демьянова, приноравливаясь к широкому шагу Волкова.
— Очень, — согласился тот.
— Иван Михайлович, мне олгой-хорхой покоя не дает. Может он существовать или нет?
— Все может быть. Наука, как утверждает старая картежная формула, умеет много гитик.
— А если серьезно?
— А если серьезно, то никакими фактами о существовании червяка-убийцы ученые не располагают.
— Но ведь Ефремов пишет…
— Ни в одной научной публикации Ефремов об олгой-хорхое не говорит. А вот в популярной книге «Дорога ветров» со слов аратов указывает место его обитания — четыре уртона к юго-западу от Далан-Дзадагада.
— Так это же совсем рядом с нами!
— Вот-вот. Однако окрестные араты о страшном червяке нам не сообщали. Я думаю, что если олгой-хорхой как вид и существовал когда-то, то давно вымер, а легенда о нем пришла из глубины веков… Однако давайте помолчим, мы уже там, где Сейфуллин видел медведя…
Похолодало. Демьянова застегнула на все пуговицы телогрейку и последовала за Иваном Михайловичем, огромная фигура которого выделялась черным силуэтом на фоне темно-синего неба с первыми звездочками. Волков ступал осторожно, немного пригнувшись и выставив ружье вперед. Так шли они около часа, изредка останавливаясь и прислушиваясь. Вечерняя прогулка захватила Анну Семеновну, с замиранием сердца всматривалась она в темноту. В каждом валуне мерещился громадный медведь, готовый к нападению. Вдруг тишину прорезал пронзительный вскрик. Иван Михайлович вздрогнул. Демьянова от неожиданности присела. Волков наклонился к ней и еле слышно прошептал:
— Тиш-ш-ше… Это сова… сова…
Анна Семеновна секунду смотрела на его близкое лицо с расширенными глазами, на палец, прижатый к губам, на нелепую позу — одна нога поднята, рука с ружьем отставлена далеко в сторону — и весело расхохоталась.
— Тише!.. — умоляюще шептал Волков. — Прошу вас, тише!
Но Демьянова уже не могла остановиться.
— Ой, Иван Михалыч, — давилась она от смеха. — Ой, не могу!.. Как вы крались… и ружье наперевес… А тут сова!.. Ой, простите, ради бога!
Волков опустил ружье, посмотрел на хохочущую Анну Семеновну и засмеялся сам.
— Поистине нельзя брать женщину на охоту… Ладно, пошли в лагерь, — он открыл патронник и вытащил шприц с наркотиком.
— А как же медведь?
— Его скорее всего не было. Да и вы на десять километров в округе распугали всю живность.
Он достал из кармана фонарик, осветил все еще смеющуюся женщину, укоризненно покачал головой и закинул ружье за спину. Поминутно оступаясь, они взобрались на крутой склон. Низко над ними сияли огромные холодные звезды, огней лагеря не было видно.
— Далеконько забрели, — вздохнул Иван Михайлович, включил электрический фонарик и покрутил головку, чтобы собрать лучи в пучок.
И тут они увидели медведя.
Сразу было видно, что это мертвый медведь — слишком безжизненно он лежал: лапы бессильно вытянуты, голова откинута. Волков на всякий случай передал фонарик Анне Семеновне и велел светить прямо на оскаленную морду, а сам снял с плеча ружье, осторожно подошел и ткнул зверя дулом в бок. Медведь остался недвижим. Иван Михайлович медленно обогнул массивное туловище. Демьянова повела фонариком. Круглое пятно света скользнуло по густой темно-бурой шерсти, белым, хищно изогнутым когтям, по массивной голове с круглыми остекленевшими глазками и задержалось на желтоватых мощных клыках.
— Странно, — пробормотал Иван Михайлович. — Он будто погиб от удушья. Видите — пена выступила из пасти? А тело еще теплое, значит, это произошло недавно.
— Да он от старости издох, — легкомысленно фыркнула Демьянова.
— Завтра разберемся. Во всяком случае гобийского медведя мы нашли.
5
Рано утром Волкова сильно потрясли за плечо. Спросонок он решил, что к кому-то опять забралась фаланга. Эти пауки-скороходы на высоких ногах внушали омерзение. Стоило одному из них появиться в палатке, как тут же звали Волкова. Биолог хватал паука пинцетом за мохнатое туловище и отправлял в банку со спиртом.
