Норман Дуглас - Южный ветер
Нет; нечто иное настроило епископа против мистера Мулена -- несколько оброненных тем в течение вечера почти презрительных суждений относительно женского пола: не какой-то частной его представительницы, но женщин в целом. В этом вопросе мистер Херд был щепетилен. И даже жизненному опыту не удалось повергнуть его в уныние. Неприглядные стороны женской натуры, с которыми он сталкивался, работая среди лондонской бедноты, да и потом, в Африке, где к женщинам относились как к самым что ни на есть животным, не изменили его взглядов, он им этого попросту не позволил. Свои идеалы епископ сохранял в чистоте. И не переносил непочтительных замечаний по адресу женщин. От разговоров Мулена у него остался дурной привкус во рту.
И вот теперь Мулен расхаживал взад-вперед, чрезвычайно довольный собой. Мистер Херд наблюдал за его эволюциями со смешанным чувством -- к моральному неодобрению примешивались крохотные крупицы зависти, вызванной тем, что одолевающая всех остальных морская болезнь этого господина определенно не брала.
Сорняк; несомненный сорняк.
Тем временем, берег материка медленно удалялся. Утро сходило на нет, и туман, повинуясь яростному притяжению солнца, понемногу всплывал кверху. Непенте стал различимым -действительно, остров. Он мерцал золотистыми скалами и изумрудными клочками возделанной земли. Пригоршня белых домов -- городок или деревня -- примостилась на небольшой высоте, там, где солнечный луч, играя, проложил себе путь сквозь дымку. Занавес поднялся. Поднялся наполовину, поскольку вулканические вершины и ущелья вверху острова еще окутывала перламутровая тайна.
Пухлый священник поднял взгляд от требника и дружелюбно улыбнулся.
-- Я слышал, как вы разговаривали по-английски с этой персоной, -- начал он почти без признаков иностранного акцента. -- Вы простите меня? Я вижу, вам не по себе. Позвольте, я вам раздобуду лимон? Или, может быть, стакан коньяку?
-- Мне уже лучше, спасибо. Должно быть, вид этих несчастных так на меня подействовал. Похоже, они ужасно страдают. И похоже, я уже свыкся с этим.
-- Они страдают. И тоже с этим свыклись. Я частенько задумываюсь, ощущают ли они боль и неудобства в той же мере, что и богатые люди с их более утонченной нервной организацией? Кто может сказать? И у животных свои страдания, но им не дано поведать о них. Возможно, ради того Господь и сотворил их немыми. Золя в одном из своих романов упоминает осла, страдавшего от морской болезни.
-- Подумать только! -- сказал мистер Херд. Этот старомодный приемчик он перенял у своей матери. -- Подумать только!
Знакомство молодого священнослужителя с Золя удивило его. Строго говоря, он был отчасти шокирован. Впрочем, он ни за что не допустил бы, чтобы это его состояние стало заметным со стороны.
-- Вам нравится Золя? -- поинтересовался он.
-- Не очень. Он, в общем-то, свинья порядочная, а технические приемы его торчат наружу так, что смех берет. Однако, как человека, его нельзя не уважать. Если бы мне пришлось читать такого рода литературу для собственного удовольствия, я, пожалуй, предпочел бы Катюля Мендеса. Но дело не в удовольствии. Я, как вы понимаете, читал его, чтобы освоиться с образом мыслей тех, кто приходит ко мне с покаянной исповедью, а из них многие отказываются расстаться с книгами подобного рода. Книга порой так сильно влияет на читателя, особенно если читатель -- женщина! Самому мне сомнительные писатели не по душе. И все же порой, читая их, рассмеешься, сам того не желая, не правда ли? Я вижу, вам действительно стало получше.
Мистер Херд невольно сказал:
-- Вы очень свободно говорите по-английски.
-- О, всего лишь сносно! Я проповедовал перед крупными конгрегациями католиков в Соединенных Штатах. И в Англии тоже. Матушка моя была англичанкой. Ватикан соизволил вознаградить ничтожные труды моего языка, даровав мне титул монсиньора.
-- Поздравляю. Для монсиньора вы довольно молоды, нет? У нас принято связывать это отличие с табакерками, подагрой и...
-- Тридцать девять лет. Это хороший возраст. Начинаешь видеть истинную ценность вещей. А ваш воротник! Могу ли я осведомиться?...
-- А, мой воротник; последний след былого... Да, я епископ. Епископ Бампопо в Центральной Африке.
-- Вы тоже довольно молоды для епископа, ведь так?
Мистер Херд улыбнулся.
-- Насколько мне известно, самый молодой в реестре. Желающих занять это место было немного -- далеко от Англии, работа тяжелая, да еще климат, сами понимаете...
-- Епископ. В самом деле?
Священник впал в задумчивость. Вероятно, он решил, что собеседник потчует его чем-то вроде дорожной байки.
-- Да, -- продолжал мистер Херд. -- Я то, что у нас называют "возвратной тарой". Этими словами в Англии обозначают возвращающегося из своей епархии колониального епископа.
-- Возвратная тара! Звучит так, словно речь идет о пивной бутылке.
Вид у священника стал совсем озадаченный, как будто его посетили сомнения по части душевного здравия собеседника. Однако южная вежливость или попросту любопытство возобладали над опасениями. Возможно, этот чужеземец всего лишь не прочь пошутить. Так отчего же ему не подыграть?
-- Завтра, -- с вкрадчивой вежливостью заговорил он, -- вы увидите нашего епископа. Он приедет на торжества в честь святого покровителя острова; вам повезло, что вы станете свидетелем этого праздника. Весь остров украсится. Будет музыка, фейерверки, пышное шествие. Наш епископ милый старик, хоть и не вполне, как это у вас называется, либерал, -- со смехом добавил он. -- Впрочем, иного и ожидать не приходится, не так ли? Мы предпочитаем консервативных пресвитеров. Они уравновешивают модернизм молодежи, нередко буйный. Вы впервые посещаете Непенте?
-- Впервые. Я много слышал о красоте этих мест.
-- Вам здесь понравится. Народ у нас умный. Вино и еда хорошие. Особенно славятся наши лангусты. Вы встретите на острове соотечественников, в том числе дам; герцогиню Сан-Мартино, к примеру, которая на самом деле американка; вообще, замечательные есть дамы! Да и деревенские девушки заслуживают благосклонного взгляда...
-- Праздничное шествие это интересно. Как зовется ваш покровитель?
-- Святой Додеканус. С ним связана замечательная история. У нас на Непенте есть один англичанин, ученый, мистер Эрнест Эймз, который все вам о нем расскажет. Он знает о святом больше моего; порой кажется, будто он с ним каждый вечер обедал. Правда, он великий затворник -- я имею в виду мистера Эймза. Да, и приятно, конечно, что на праздник приедет наш старый епископ, -- с легким нажимом вернулся он к прежней теме. -Пастырские труды по большей части держат его на материке. У него большая епархия -- почти тридцать квадратных миль. Кстати, а ваша, насколько она была велика?
