Марина Дробкова - Неверное движение
Стив посмотрел в монитор, покачал головой и отцепил от меня последний датчик.
— Ты мой друг, мы провели вместе много времени. Я хочу, чтобы ты нормально жил, а не посвятил весь остаток дней лечению подорванного здоровья. И эксперименты я над тобой не дам ставить. Лучше просто покинь планету. Ну и…
Он замялся, а потом быстро застучал по клавишам, удаляя какие-то файлы.
— На Земле загляни к врачам. Хотя бы к иммунологу и андрологу.
Я невольно посмотрел вниз и сжался от нехорошего предчувствия.
— Какого хрена? Что со мной?
— Не знаю. Но здесь привлекать внимание к тебе не хочу.
Я и в самом деле совсем поправился. Даже стал здоровее, чем был. Зрение восстановилось, от близорукости не осталось и следа, нервы успокоились, головные боли прошли навсегда.
Подозреваю, что и продолжительность жизни у меня увеличилась: за десяток лет не прибавилось ни одной морщины, да и других видимых изменений нет. Появился слабый дар внушения, пропала необходимость в длительном сне, исчезли опьянение и похмелье…
Много всего полезного дали мне розы.
А минусов всего два.
Собаки меня не любят, сразу норовят впиться зубами в гениталии. Пришлось заказать плащи с защитными пластинами, без них я из дома не выхожу, легкую накидку цвета хаки захватываю с собой даже на пляж.
И женщины от меня умирают. Сразу же после эякуляции. Не помогает ничего: ни обезвреживающие смазки, ни свечи, ни барьерные средства.
Казалось, я вижу страшный сон, когда впервые разглядывал ажурный, как вязаная салфетка, презерватив. Как будто его погружали в кислоту. Я убедил себя, что попалось бракованное изделие, успокоился и выкинул его в мусорку.
А когда вернулся — моя случайная девушка была уже мертва.
Доктор из «Скорой помощи» сказал: «Сердце».
Второй раз я уже не остался ждать приезда реанимобиля, начал понимать, что это бесполезно.
Хотел сдать анализы в закрытой частной клинике, но в последний момент остановился.
Что с того, что я узнаю диагноз? Я — убийца.
Не помню, как провёл тот день. Кажется, бродил по городу, ненавидя себя, отравившую меня планету и женщину, которую некогда любил. Когда-то я верил в Бога. Но Бог не смог защитить меня.
Я стоял на мосту над мутным городским каналом, когда ко мне подошёл тот человек. Оказалось, он следил за мной ещё там, на Планете. Он знал обо мне всё. И вот теперь предложил сделку.
Я должен был переспать с одной женщиной. Для того чтобы убить.
Мир раскололся надвое. По одну сторону был я прежний, моя прошлая жизнь и Мэри. По другую — оставалось лишь кладбище.
Не знаю, что было бы, откажись я от этого предложения. Возможно, тот человек выдал бы меня властям — я не стал интересоваться. Просто взял и согласился.
Я согласился.
Зачем? Не могу этого объяснить. Не из страха. Не из-за денег. Просто я понял, что обречён.
После первого сознательного преступления — я убил жену банкира, молодую и развращённую, как и большинство моих жертв, — я был словно в бреду. Получив деньги, купил у цыган дурь, чтобы забыться.
Напрасно.
Люди принимают наркотики, чтобы испытать эйфорию. Я же провалился в кошмарный бред. Я шёл по городу, накрытому рваным, серым, как использованная ветошь, небом. Стаи чёрных ворон с криками проносились в вышине, то и дело закрывая диск бледного солнца. А над моей головой безмолвно кружила огромная желтоглазая сова. Она преследовала меня. Я пытался уйти, но двигался медленно, как во сне. Внезапно прямо передо мной из-под земли высунулись две жуткие руки с длинными когтями на крючковатых пальцах. И я почувствовал, что ещё шаг — и монстр схватит меня. И не было сил двинуться ни вперёд, ни назад…
Когда я наконец очнулся, то понял, что участь моя предрешена. И я смирился.
Постепенно стал относиться к своему занятию как к ремеслу. К высокооплачиваемой работе. И к женщинам не испытывал никакого сострадания. Я получал деньги и складывал их на полках книжного шкафа. Или распихивал по ящикам с бельем. Иногда вспоминал, что с деньгами надо что-то делать, и относил их в банк.
* * *Снова комната в кремовых тонах. Хорошо, что не в розовых. Непросто увидеть притягательную женщину в том чудовище, которое способно жить среди вещей этого цвета.
На этот раз мне везёт.
Комната похожа на пирожное, а хозяйка — на кувшин со сливками.
Нежная гладкая кожа, шёлковая пижама.
Я развязываю тесёмки и любуюсь плоским животиком. Вот уж не думал, что существо женского пола способно вызвать у меня восхищение.
Пижамная рубашка летит в угол.
Для того чтобы стащить с женщины брюки, мне приходится прижаться к маленьким острым грудям.
Она обхватывает меня руками, я стаскиваю брюки с упругой попки, задерживаясь ладонями на округлостях. Поглаживаю её и спереди, по аккуратной стрижке, опускаю руку ей между ног.
Острые зубки кусают меня за шею:
— Переберёмся на кровать?
Я уже обнажён, девушка не бездействовала, ухитрившись почти незаметно раздеть меня.
Очень красивая девушка, даже немного жаль.
Тем более что заказчик на ней официально не женат, лишь собирается сделать Мэри Фишер предложение.
Её тоже зовут Мэри…
— А тебя не смущает твоя измена? — вырывается у меня.
Девушка принимает игривый вид и отставляет назад свою зашибенную попку.
— Какая измена? Я не замужем.
— Но жених…
Девушка хмурится.
— У меня нет жениха, о чём ты? Да, как у любой актрисы, полно поклонников, многие из них на что-то надеются, шлют огромные корзины цветов…
— Роз.
— Не обязательно, но и розы тоже. И что мне теперь? Запереться в монастыре, чтобы не лишать их надежды?
Я ложусь рядом с ней и провожу рукой по пышному букету в изголовье кровати. Белая карточка.
Протягиваю ей находку.
— Знакомое имя?
Женщина хмурится, разбирая буквы. Похоже, фамилия моего заказчика, «обманутого несчастного жениха», ей мало о чём говорит.
— Кажется, один раз его приводили к нам в театр. В VIP-ложу. Он аплодировал стоя. Но больше не приходил. Это же крупный политический деятель, да? Таким некогда ходить по развлечениям, только если во время пиар-акции…
Неловкая пауза. Девушка обижена и начинает мёрзнуть.
А я безумно хочу её. Именно эту девушку и именно сейчас.
Эти глубокие страстные глаза, эта фантастическая гибкость, это идеальное тело…
Она видит моё желание, поворачивается и откидывается на спину.
Но прикоснуться к ней — всё равно что обрушить кувалду на мраморную вазу.
Потрогать её сейчас за плечо — значит убить. Потому что остановиться я уже не смогу.
