Михаил Савеличев - Возлюби дальнего
— Вот оно! — внезапно закричал Поль.
Леонид Андреевич вжался лицом в стекло, но пока ничего примечательного не видел — лес как лес, лес, с этой высоты похожий на пористую отвратительную плесень, поселившуюся на горбушке хлеба. Без масла.
— Да вот же! — и тут Горбовский действительно увидел.
Словно красный туман поднимался от подножия леса, постепенно затопляя деревья, хватаясь за могучие ветви, выискивая отверстия в пористой пене. Розоватая поверхность, неприятно напоминающая человеческую кожу, пораженную раком, потела, выпускала сквозь поры и отверстые язвы медленно набухающие капли крови, расплывающиеся по ее поверхности и сливающиеся в тяжелую лакированно-красную лужу. Вертолет шел низко над поверхностью тумана, и теперь становилось понятно, насколько тот вязок и плотен — винты поднимали на ее поверхности низкие волны, лениво разбегавшиеся в стороны от машины и медленно гасшие. Туман почти полностью поглотил лес. Только самые высокие псевдосеквойи все еще гордо и непоколебимо выступали над поверхностью.
“Наводнение в пампасах”, — подумал Леонид Андреевич и попросил Шестопала:
— Андрей, а нельзя ли облететь одно дерево, вот хотя бы это, прямо по курсу?
Машина легла на правый бок, и теперь казалось, что они летят вдоль бесконечной стены с примостившимися каким-то чудом на ней небольшими кустиками. Затем вертолет выпрямился и сделал пологий вираж вокруг торчащей из красного тумана “секвойи”.
— Странно, — выразил свое мнение Леонид Андреевич.
— Что именно? — спросил Поль. — Здесь все странно!
— Я не вижу животных в кроне, — объяснил Горбовский. — Ну-ка, Поль, у вас глаз наметанней моего, скажите — есть там кто или нет?
Поль стал внимательно осматривать крону. Вертолет почти замер в воздухе.
— Левее… Еще… Еще… Нет, тоже ничего не вижу. А почему это вас интересует, Леонид Андреевич?
Горбовский ответить не успел, потому что лес кончился. Это было настолько удивительно, что Леонид Андреевич вскрикнул. Лес здесь, на Пандоре, не мог кончиться по определению. Он раскинулся на всем ее единственном континенте, поглотив, сожрав все свободное пространство. Он сделал лишь единственную уступку далеко на южном побережье, где увяз в самых грандиозных дюнах среди планет Периферии. Но и там он сопротивлялся изо всех сил, выбрасывая вновь и вновь свои передовые отряды в глубь песков, к Алмазным пляжам. А вот здесь, в самом центре его царства, его империи, расползалась черная неопрятная язва — совершенно голая земля. Бугристая, сморщенная поверхность угрюмо смотрела на стоявшее почти в зените солнце. Ни остатков деревьев, ни пеньков, ни тушки какого-нибудь завалящего рукоеда. Черная пустошь, словно после удара “берсерка” или взрыва маршевого двигателя звездолета. Мрачная дыра посреди залитого по самые макушки красным туманом леса.
— Вторая фаза Выпадения, — почему-то шепотом объяснил Поль.
— А какая первая? — спросил Леонид Андреевич. — Красный туман?
— Да.
— Мы любим пластмассу, уран и бетон, — пробормотал Шестопал, задержав вертолет на самом краю черной язвы.
— А туда спуститься можно? Я, конечно, не настаиваю…
Поль посмотрел на часы.
— Ну, минут десять у нас есть. Давай, Андрей.
— Тогда держитесь, — честно предупредил Шестопал. — Будем падать.
Полозья коснулись земли удивительно мягко, хотя Леонид Андреевич внутренне весь сжался, приготовившись к сильному удару. Шестопал действительно был ас. Шестопал был герой, это ощущалось за версту. Шестопал тоже любил штурм и натиск, штурм унд дранг, как сказал бы Бадер. Как и многие
на этой планете. И как еще несколько миллиардов землян на совсем других планетах. Нам с вами не по дороге, так, кажется, он сказал этому несчастному Атосу-Сидорову. А что сказать Шестопалу? А что сказать еще миллиарду молодых, энергичных, умных, любящих свою работу и совершенно не берегущих собственные жизни и жизни тех, кто с ними рядом?! Не окажется ли однажды так, что по этой дороге побредет он один? Ну, может быть, в обнимку со Странником. Тот тоже не любит штурм унд дранг…
— Извините, — сказал Шестопал, выбираясь из ложемента.
Горбовский вздохнул.
Это была просто земля. Земля Пандоры. И не было бы в этом ничего удивительного, если бы не чудовищная биологическая активность планеты, где из каждого свободного клочка должно что-то расти, переть, вылезать или выползать. Землянам просто повезло со Скалами, где тонкий почвенный слой не давал прижиться девяноста девяти и девяти десятым процентам местной флоры. Да и то регулярно приходилось проводить чистку территории, избавляясь от сорняков.
Леонид Андреевич осмотрелся. Пятикилометровый пятачок был окружен лесом, доверха залитым красным туманом. Не лиловым, а красным. Его языки осторожно ложились на голую поверхность, словно пробуя ее на вкус, и тут же отдергивались назад, словно вкус этот был отвратителен. Поль стоял, прислонившись задом к вертолету, сложив на груди руки, и смотрел в небо. Шестопал осматривал машину.
— Загадочное явление, — изрек Леонид Андреевич. — Сюда бы биологов, а не звездолетчика…
— У меня на Базе нет биологов, — сказал Поль. — У меня на Базе есть егеря, у меня на Базе есть туристы, у меня на Базе есть даже член Мирового Совета, а вот биолога нет.
— А почему? — наивно спросил Леонид Андреевич. — Надо, э-э, выписать, пригласить, заманить. Тут же непочатый край работ!
Поль вздохнул.
— Не знаю, как на других планетах, а на Пандоре биологи гибнут чаще егерей или даже чаще туристов. Не любят здешние леса, когда их изучают.
— Ну, Поль, что за мистика!
— А вы, Леонид Андреевич, не поверите, но вы стоите в самом мистическом месте планеты, — усмехнулся Поль.
Горбовский завертелся на месте, размахивая руками:
— Где?! Где привидения и неприкаянные души тахоргов?!
Поль достал из кабины лопатку, отошел от вертолета и, опустившись на колени, принялся копать. Вскоре лопата ударилась обо что-то твердое. Горбовский с любопытством заглянул через плечо Поля и увидел в рыхлой земле розовую бугристую полоску. Поль расчистил раскоп, обнажив слегка закругленную, с наплывами, поверхность, смутно что-то напоминавшую.
— Что-то знакомое, — сказал Леонид Андреевич.
— Тахорг, — объяснил Поль. — Прекрасно сохранившийся скелет тахорга. Если продолжить наши изыскания, то здесь можно найти богатую россыпь останков местной флоры и фауны. Только вот тащить все это домой и вешать на стену не советую.
— Поль, я чувствую, что здесь происходит нечто очень серьезное, раз вы притащили сюда, по вашему выражению, члена Мирового Совета. Можно ли мне в этом случае получить связное и внятное объяснение?
