Филип Макдональд - Личная тайна
Нам принесли коктейли, мы потягивали их, курили и молчали, пока Чарльз не прервал наше молчание. Он сказал как бы между прочим:
- Итак, тебе не часто приходилось видеться с Арчи?
- Чарльз, - начал я осторожно, - я не знаю никого по имени Арчи. Никогда не знал, кроме мелкого неприятного знакомства в школе.
Наши глаза встретились, мы впились взглядами друг в друга. Официант принес закуску. Я отказался, но Чарльз схватил тарелку и начал поглощать закуску с удивительной жадностью.
- Этот Арчи, - промолвил я наконец. - Кто он? Он как-то связан с твоими неприятностями?
Он скользнул по мне взглядом и снова уткнулся в тарелку. Он покончил с закуской, откинулся на спинку стула и уставился в одну точку на стене справа от моего плеча. Потом проговорил:
- Адриан Арчи был моим хорошим другом. - Он взял сигарету, зажег ее. - Он был и твоим другом.
Вновь подошел официант и унес тарелки, опустошенную Чарльзом и нетронутую мою.
- Что ты сказал? - Я не верил своим ушам. Он взял коробку со стула сзади себя, порылся в ней и вытащил обрывок из журнала "Кто есть кто".
- Смотри, - сказал он, подавая мне его. - Это отец Адриана.
Я протянул руку за листком, но не сводил взгляда с Чарльза. Его глаза сверкали.
- Ну-ка прочти, - велел он.
Начало заметки было подчеркнуто; короткое и ничем не примечательное. Это была история в семь строк о епископальном министре по имени Арчибальд Арчи. Я внимательно прочел всю заметку. Вообще-то, я мог бы сообразить, что Чарльз не в своем уме. Но мне и в голову не пришла такая мысль. Я даже не могу описать своих чувств.
Я еще раз прочел заметку.
- Слушай, Чарльз! Здесь говорится, что у этого человека было три дочери. О сыне ничего не упоминается.
- Да, - сказал Чарльз, - знаю.
Oн выдернул листок у меня из рук и выудил из коробки серебряную тарелку, потом торжественно провозгласил:
- В двадцать девятом я выиграл турнир в Лейксанде в паре с Адрианом Арчи.
В его голосе не было никакого оттенка. Он протянул мне кусок металла, и я еще раз прочел: "Чарльз Моффат - Т. Перри Девоншир..."
Тут опять появился официант, последующие полчаса я имел удовольствие наблюдать, как Чарльз поглощал ужин. Свои тарелки я отодвинул и потягивал вино. Я наблюдал, как он ест. Я не мог оторвать взгляда от него. Он ел с отчаянной решимостью, как человек, цепляющийся за последнее.
Наконец с едой было покончено, даже с кофе. Перед нами остались лишь стаканы, наполненные бренди. Он начал разговор. Страха у него не было, слова будто вылетали из него.
- Я не собираюсь рассказать тебе историю Адриана Арчи немедленно. Он наш ровесник. Я был с ним в спортивной команде, мы вместе учились в Гарварде. Мне казалось, что он станет юристом. Но через год после университета он вдруг увлекся сценой. Все друзья, включая меня, и его отец отговаривали его. Но он не обращал внимания на советы. Он лишь улыбался какой-то странной, загадочной улыбкой, свойственной только ему. Что бы ни было, он улыбался. Его взлет к тому, что мы зовем славой, был подобен метеориту. Через три года он стал известен на Бродвее, через четыре в Лондоне, через шесть его имя печаталось перед названием пьесы, через восемь его захватил Голливуд и сделал из него звезду.
- Ты помнишь тот день четыре года назад, когда мы с тобой уезжали отсюда. Мы оба были в тот день. в театре, когда он произвел настоящий фурор в "Судном дне", играя роль слепого...
Тут я прервал Чарльза:
- Слушай, я видел "Судный день". В спектакле играл Спенсер Трейси...
- Да, - сказал Чарльз. - Я знаю. Когда Адриан приехал в Голливуд, мы были ужасно рады встретить его. А когда и Маргарет с ребенком приехала к нему, мы отлично устроили их на Санта Моника Палисэйдз. Все было прекрасно.
Рассказчик глотнул бренди и добавил еще из бутылки в свой стакан. Стол был освещен лишь светом лампы, которая отбрасывала угловатые тени на лицо Чарльза. Он сказал:
- Были, были. Адриан был занят в "Ключе над дверью", "Похож на героев" и в "Детях воскресенья". - Он остановился и уставился на меня. - Мне жаль тебя, - внезапно сказал он. Встретить старого друга и обнаружить, что он его совершенно не помнит. Притворяться, что внимательно слушает, в то время как твоя голова забита именами врачей и телефонными номерами.
Я ответил:
- У меня в голове каша. Но в одном я не сомневаюсь: ты в здравом уме. Не могу только понять, что произошло с моей головой.
Я ежился под его взглядом. Но он не опускал глаз. Он сказал:
- Ты давно не встречал Мортимера?
Я подскочил, будто от толчка. Но тут же ответил:
- Конечно, недавно. Я все время его вижу. Работаю вместе с Френком. Только вчера ужинали здесь вместе с ним.
Его рот расплылся в какой-то странной улыбке.
- Живут все там же на Палисэйдз? Палома Драйв 107?
- Да, - я старался удержаться. - Знаешь, они купили землю.
- Да, - ответил Чарльз, - я знаю. Они живут в соседнем 109 доме. Это, действительно, так. Адриану он нравился, а Маргарет с малышом просто без ума от дома, особенно от бассейна.
Он выпил еще виски, и за столом воцарилось напряженное молчание. Мне не хотелось продолжать разговор. Чарльз снова начал говорить.
- Помнишь, как два года назад ты был в театре? Они возобновили постановку "Ричарда Львиное сердце". А ты должен был ехать в Дель Монто?
Я подтвердил. Я хорошо это помнил.
- Именно тогда это и случилось. Мортимеры пригласили всех на коктейль. Все началось уже за полночь, когда я вышел вместе с Арчи. Я оставил свою машину на перекрестке Паломы и Палисады, справа от их дома. Мы вышли прогуляться во дворе я уселись во внутреннем дворике рядом с бассейном. Прислугу уже отпустили, и Адриан сам отправился в дом за выпивкой. Он был чем-то огорчен в этот вечер. Я сказал о своем подозрении Маргарет, и она ответила мне очень серьезно: "Чарльз, он очень обеспокоен!" Я помню выражение тоски в ее глазах, я никогда не видел ее такой прежде. "Чарльз, - неуверенно проговорила она, - он испуган, и я тоже!"
Чарльз замолчал, вынул платок, и я увидел капли пота, блестевшие на его лбу. Он продолжил:
- Я ничего не успел сказать, потому что вернулся Адриан с подносом и начал смешивать коктейли. Он глянул на Маргарет и поинтересовался, о чем мы тут говорили и не отчалить ли ему. Ее взгляд был полон испуга, когда я рассказал ему, но, казалось, что он не понимал. Затем он передал нам стаканы, взял один себе и неожиданно задал вопрос, который я задал тебе нынче вечером.
- О разгадке? - Я не узнал свой голос. Я больше не заставлял его говорить.
Чарльз кивнул. Но продолжать не стал.
- Ну, и что тогда? - спросил я чужим голосом. - Что тогда?
- Смешно, - ответил он. - Но все это я рассказываю впервые; лишь сейчас я понял, что мне следовало тогда начинать с другого конца - я ведь сказал ей, что беспокоюсь и испуган. Но я действительно был испуган уже несколько недель.
