Роберт Силверберг - Не такие, как все
Под потолком тускло освещенной пивной в Чипсайде тоже слоился дым — сладкий дымок от поленьев в камине, такой уместный сырым февральским днем. Ильзабет и Рейхенбах играли в слова, сидя в затянутом паутиной углу и ожидая появления артистов. Ильзабет соображала легко и быстро, не хуже его самого, и Рейхенбаху это доставляло удовольствие. Ему нравилась ее стремительность и сила духа.
— Не всякий выдержиттакое путешествие, — сказал Рейхенбах. — Но мы особенные.
— Не такие, как все, по эту сторону кривой Гаусса, — усмехнулась Ильзабет.
— Да уж! Такое самомнение ужасно.
— Может быть. Но у него есть основания, милый.
Рейхенбах накрыл ее руку своей — Ильзабет ответила пожатием пальцев. Такой женшины ему встречать не приходилось. С каждым днем Рейхенбаха тянуло к ней все сильнее и сильнее. Мешала счастью только мысль о возвращении за терминатор, в родное настоящее время, где права путешественников не действуют, где нет сладости полной свободы. Где придется забыть об Ильзабет. Правда, его никто не торопит домой.
Послышался шум. Смех и громкие возгласы заполнили таверну. Актеры, наверное, и поэты: Бербидж, Хеминдж, Аллен, Конделл, Кемп, Бен Джонсон, может быть. А это кто? Худой, с высоким лбом, глаза светятся, как фонари во тьме. Право, кто же еще это может быть. Как только они не писали это имя: Шагспер, Чекспер, Шекспайр… Вот он, среди друзей, требующих белого вина и мальвазии. За высоким лбом прямо сейчас теснятся Гамлет, Меркуцио, Отелло, Готспер, Просперо и Макбет. Рейхенбаха одолело то же жаркое волнение, что охватило Ильзабет при виде Нерона. Он повертел головой, пытаясь расслышать обрывок блестящего застольного разговора, поймать строку стихотворения, родившегося тут же, угадать сюжет, обретающий форму прямо сейчас. Тщетно. Издалека ничего не разобрать.
— Надо подойти ближе, — пробормотал Рейхенбах.
— А как же правила?
— Je m’en fous![3]Я быстро. Людям вроде нас не клицу беспокоиться о правилах. Долго не задержусь, обещаю.
Подмигнув, Ильзабет послала ему воздушный поцелуй. Впла-тье с низким вырезом она выглядела великолепной шлюхой.
Шагая по лежащей на полу соломе, Рейхенбах чувствовал дрожь под коленками. Вот он, дальний стол, где нет ни одного свободного места.
— Мастер Шекспир! — громко произнес Рейхенбах, перекрывая гомон.
Голоса смолкли, головы повернулись, глаза смотрели холодно и недружелюбно. Рейхенбах заставил себя не отступать. Вынул из кошеля два грубо отчеканенных шиллинга и положил их на стол перед Шекспиром.
— Хочу поставить вам пару бутылей лучшего белого вина, — объявил Рейхенбах, — от имени и ради доброго сэра Джона!
— Сэр Джон? — переспросил Шекспир равнодушно. — Сэр Джон Вудкок? Сэр Джон Холкомб? Я не знаю вашего сэра Джона, сударь. — И покачал головой, сдвинув брови.
Рейхенбах покраснел, чувствуя себя дураком.
Толстяк, сидевший рядом с Шекспиром, неожиданно пихнул того локтем:
— Думается мне, он о Фальстафе говорит, Уилл. Ты не забыл Фальстафа?
— Сказать по правде, никого иного я не имел в виду, — откликнулся Рейхенбах.
— Фальстаф, — повторил Шекспир, мрачно глядя куда-то вдаль. — Я помню имя. Благодарю тебя, мой друг, но шиллинги свои возьми обратно. Угощение от незнакомца я не принимаю.
Рейхенбах попытался возразить, но не настаивал. Ни ему, ни его вину здесь явно были не рады, а случись драка… Ранение, полученное в тысяча шестьсот четвертом году от Рождества Христова, будет иметь в родном времени самые неприятные последствия. Вежливо откланявшись, Рейхенбах отступил к своему столу, где его ждала Ильзабет, улыбаясь, как чеширский кот. Горечь от неудавшейся встречи с Шекспиром усугублялась стыдом: очень неловко было выставить себя перед Ильзабет неотесанным простаком.
— Надо идти, нам здесь не рады.
— Милый! На тебя смотреть жалко.
— Видела бы ты презрение в его глазах…
— Не думаю, что все так плохо. Его, наверное, беспокоят все подряд, к тому же — здесь его таверна. Его крепость. Это не личный выпад против тебя.
— Знаешь, я думал, что он другой. Что он один из нас. Чтоон позовет меня к себе…
— Нет, конечно, — откликнулась Ильзабет негромко. — У него своя жизнь, своя семья, свои горести и проблемы. Не смешивай реального человека со своими фантазиями. Не вешай нос, милый! Не печалься так. Стань опять самим собой!
— В другом месте и в другом времени.
— Конечно. В другом времени.
Обида на собственную глупость в таверне «Морская дева» скоро утихла: Ильзабет оказалась умелой утешительницей. Говорили они немного — хватало взгляда, улыбки, легкого прикосновения.
На процессе Сократа им не надо было держаться за руки: прикосновение пальцев рассказывало обо всем. Позднее они занимались любовью под ясным зимним небом Афин, на серо-зеленом склоне холма, поросшего лавандой и миртом. Очнувшись от страстного забытья, Ильзабет и Рейхенбах увидели вокруг невеселых коз с неопрятной клочковатой шерстью. Контраст вышел поразительный, и многие дни они смешили друг друга, напоминая об этом происшествии.
Не подозревая о следившей за ним паре странников из чужой эпохи, старый хромой Магеллан отправился в кругосветное путешествие на пяти маленьких кораблях, вышедших из устья Гвадалквивира.
Повинуясь новому капризу, Ильзабет и Рейхенбах перенеслись в Индию. Темнокожие и черноволосые, они наблюдали прибытие экспедиции Васко да Гамы в гавань Каликута. Оттуда, разумеется, стоило отправиться в Испанию, чтобы жарким сухим летом выпить кислого белого вина и поглядеть, как румяный веснушчатый Колумб выводит в море свою жалкую маленькую флотилию.
Конечно, они не избегали любовных приключений по дороге. Правила игры позволяют, и глупо отказываться от такого деликатеса. В Византии, накануне нашествия франков, Рейхенбах провел ночь со страстной черноглазой гречанкой, натиравшей грудь таинственной мазью, пахнущей мускусом, а Ильзабет достался пахнущий чесноком гигантский швед из императорской дружины. На следующий день, когда венецианская армада ворвалась в Босфор, они нашли друг друга и обменялись впечатлениями. Неутомимый северный красавец в самые жаркие мгновения фальшиво пел свои родные саги; гречанка содрогалась в экстазе, похожем на эпилептический припадок, но утром легко призналась, что отчасти это было притворство.
В Египте Клеопатры, ожидая случая увидеть царицу в обществе Марка Антония, странники утешались обществом черноглазых коптов, брата и сестры: почти дети, они легко и непринужденно заменяли друг друга в постели.
На коронации Карла Великого Ильзабет нашла себе купца-франка, предлагавшего ей имение на берегу Рейна, а Рейхенбах встретил загадочную смуглую женщину. Эта женщина утверждала, что происходит из рода каталонских мавров. Только через несколько дней Рейхенбах сообразил, что имеет дело с путешественницей по времени, вроде него самого. Игра от этого стала еще изысканнее.
