Юлия Остапенко - Знает голая ветла
– Я знала, что ты придёшь за мной, – сказала женщина. – Ты никогда бы меня не отпустил.
– Отпустил? Что? Что ты? Зачем ты…
– Здравствуй, – сказала она девочке, неловко слезшей с коня и стоявшей в десяти шагах от них, не решаясь подойти.
– Здравствуй, – ответила та.
Мужчина обернулся, взглянул на одну, потом на другую. Ты так ничего и не понял, захотела сказать его любимая, но не сказала. Ты так ничего и не понял, ты никогда не понимал.
– Вы знакомы? Что случилось тогда? Ты всё это время была здесь? Почему ты не дала мне знать?
Вопросы сыпались один за другим, и он не дожидался ответа ни на один из них, и это тоже было так на него похоже.
Женщина взяла его за руку и сказала:
– Пойдём. Заберёшь его.
– Что… – но она уже вела его за собой в дом, где в постели, глядя в пустоту, лежал мальчик, которого сейчас не было. Женщина остановилась, выпустила руку человека, которого когда-то так любила, бережно взяла мальчика на руки и вложила его бессильное тельце в руки мужчины. Тот изумлённо уставился на ребёнка, но мальчик, лишь почувствовав прикосновение больших мужских рук, вздрогнул, вскинулся и со счастливым смехом бросился мужчине на шею. Женщина вздохнула. Он снова был здесь. Пусть уже и не для неё.
– Забери его, – сказала она, – он твой.
– Мой сын? – Лицо мужчины озарилось счастливой улыбкой.
– Нет. Не сын. Но он твой. Ты должен забрать его… отсюда.
– Забрать его? – непонимающе спросил воин, даже не заметив муки в её словах. – О чём ты говоришь? Я приехал забрать ТЕБЯ!
– Не сомневаюсь, – резко сказала женщина. – Только я не поеду с тобой.
Долю мгновения он понимал – или она только надеялась, что так, ведь понимать-то он как раз и не умел… в этом было всё дело. Потом на его скулах заходили желваки.
– Так ты… ты не исчезла. Ты… ты УШЛА.
– Ушла, – просто отозвалась она. – Но я знала, что ты не позволишь мне. Ты должен был думать, что я мертва, чтобы оставить меня в покое.
Если бы не мальчик в его руках, он ударил бы её. Женщина видела это явно, да попросту знала: он ведь и прежде делал это не раз. Кулаками, и словами, и взглядами, и мыслями – и отсутствием всего этого, когда забывал, что она есть на свете. Но стоило ей притвориться, будто на свете её больше нет – и он уже не мог о ней забыть.
Потом он кричал.
– Проклятие, да ты знаешь, что я пережил из-за тебя? Пятьдесят человек десять дней перерывали всё это проклятое озеро! Двое утонули сами, пытаясь найти твоё тело! Я казнил стражников, выпустивших тебя из замка в тот день! И смотрителя озера тоже! Город неделю постился в знак траура по тебе, а ведь стояла зима!
Он кричал, но ребёнок в его руках задремал, будто не слыша этого крика. Женщина смотрела на мальчика и думала, что это правильно. И тот, кого она когда-то так любила, прав. Она поступила дурно. Она думала лишь о себе. Лишь о том, что не может так жить. Но и не жить она не могла. А иначе позволила бы тогда чёрной воде утянуть себя под лёд… и не был ли бы этот выбор правильным?
– Уходи, – сказала она. – Ты нашёл меня, я жива, я дурная женщина и не стою тебя. Уходи. Найди себе хорошую жену. И его… забери.
Мужчина встал на колени, и его плечи затряслись. Женщина наклонилась и поцеловала его в темя.
– Уходи.
– Я был так несправедлив к тебе… я так тебя…
– Пожалуйста. Просто уходи.
И он ушёл, бережно прижав к себе спящего ребёнка, а она стояла на пороге и смотрела ему вслед.
Он ушёл, а ты стояла на пороге и смотрела ему вслед. Он искупил свою вину перед тобой тем, что, пока тебя не нашёл, не мог обрести покоя, а ты искупила свою вину перед ним – тем, что отдала ему свой. Вы наконец-то были квиты. Но как жаль, что покой у вас – лишь один на двоих.
И я у вас тоже на двоих одна, только ему-то я не нужна. Он не знает меня. Он даже и теперь не захотел меня слушать, когда я встретилась ему на дороге.
– Ты бросила меня, – сказала я. – Ты всех нас бросила там в воде…
– Я жить хотела, – устало ответила ты. – Просто жить. Без страха, без вины, без боли, без горечи…
– И ты решила всех нас пустить на дно. Уничтожить одним ударом. Ты от нас хотела сбежать, а не от него.
– Прости меня.
Я смеюсь.
– Разве ты жалеешь о сделанном?
– Жалею. Когда вас не осталось… всех вас… я не думала, что пустота будет так страшна.
– Но у тебя ведь был покой.
– Был, – ответила ты и отвернулась.
Я подошла к тебе и взяла за руку. И твои пальцы, твои холодные пальцы, цеплявшиеся за лёд, сжались вокруг моей руки.
– Ты останешься? – спросила ты шепотом.
– Конечно, останусь. Я так долго искала тебя… искала его, чтобы он меня тебе вернул. И теперь я останусь с тобой. Прости.
– Не проси прощения. Коль уж нет ничего другого, пусть будешь хотя бы ты.
Ты улыбнулась и провела ладонью по моим волосам.
– Я помню тебя другой. Твоя кожа… и волосы стали светлыми.
– Погоди-ка, дай отмыться – засверкаю! – рассмеялась я, и ты улыбнулась в ответ. Ты удивлена. Прежде я не позволяла тебе улыбаться. Но мы изменились обе, и теперь, возможно, сможем ужиться, раз большего нам не дано.
– Нам будет вместе не так уж плохо, – сказала я мягко, и ты улыбнулась снова.
– Главное, что вместе хорошо будет им, – ответила ты.
И мы смотрели, как по дороге, на глазах зарастающей травой, среди тающих в тумане вётел, уезжает тот, кого ты любила, увозя твой покой – стояли и смотрели, взявшись за руки: ты и я, твоя печаль.
