Роберт Шекли - Из луковицы в морковь
- Но я сделал это! - воскликнул он. - Я вел себя невыносимо гадко и вышел сухим из воды!
Теперь он воистину понял, почему морковь поступает таким образом. Боже всемогущий на небесах, что за радость, что за блаженство!
После этого Кордл вернулся к своей обычной мягкой манере поведения и оставался таким до второго дня пребывания в Риме. Он и семь других водителей выстроились в ряд перед светофором на Корсо Витторио-Эммануила. Сзади стояло еще двадцать машин. Водители не выключали моторы, склонясь над рулем и мечтая о Ла-Манше. Все, кроме Кордла, упивающегося дивной архитектурой Рима.
Свет переменился. Водители вдавили акселераторы, как будто сами хотели помочь раскрутиться колесам маломощных "фиатов", снашивая сцепления и нервы. Все. кроме Кордла, который казался единственным в Риме человеком, не стремившимся выиграть гонки или успеть на свидание. Без спешки, но и без промедления, он завел двигатель и выжал сцепление, потеряв две секунды.
Водитель сзади отчаянно засигналил. Кордл улыбнулся - тайной, нехорошей улыбкой. Он поставил машину на ручной тормоз и вылез.
- Да? - сказал Кордл по-французски, ленивым шагом добредя до побелевшего от ярости водителя. - Что-нибудь случилось?
- Нет-нет, ничего, - ответил тот по-французски - его первая ошибка. - Я просто хотел, чтобы вы ехали, ну двигались!
- Но я как раз собирался это сделать, - резонно указал Кордл.
- Хорошо! Все в порядке!
- Нет, не все, - мрачно сообщил Кордл. - Мне кажется, я заслуживаю лучшего объяснения, почему вы мне засигналили.
Нервный водитель - миланский бизнесмен, направлявшийся на отдых с женой и четырьмя детьми, опрометчиво ответил:
- Дорогой сэр, вы слишком медлили, вы задерживали нас всех.
- Задерживал? - переспросил Кордл. - Вы дали гудок через две секунды после перемены света. Это называется промедлением?
- Прошло гораздо больше двух секунд, - пытался спорить миланец.
Движение тем временем застопорилось уже до Неаполя. Собралась десятитысячная толпа. В Витербо и Генуе соединения карабинеров были приведены в состояние боевой готовности.
- Это не правда, - опроверг Кордл. - У меня есть свидетели. - Он махнул в сторону толпы, которая восторженно взревела. - Я приглашу их в суд. Вам должно быть известно, что вы нарушили закон, засигналив в пределах города при явно не экстренных обстоятельствах.
Миланский бизнесмен посмотрел на толпу, уже раздувшуюся до пятидесяти тысяч. "Боже милосердный, - думал он, - пошли потоп и поглоти этого сумасшедшего француза!"
Над головами просвистели реактивные чудовища Шестого флота, надеющегося предотвратить ожидаемый переворот.
Собственная жена миланского бизнесмена оскорбительно кричала на него: сегодня он разобьет ее слабое сердце и отправит по почте ее матери, чтобы доконать и ту.
Что было делать? В Милане этот француз давно бы уже сложил голову. Но Рим - южный город, непредсказуемое и опасное место.
- Хорошо, - сдался водитель. - Подача сигнала была, возможно, излишней.
- Я настаиваю на полном извинении, - потребовал Кордл.
В Форджи, Бриндизи, Бари отключили водоснабжение. Швейцария закрыла границу и приготовилась к взрыву железнодорожных туннелей.
- Извините! - закричал миланский бизнесмен. - Я сожалею, что спровоцировал вас, и еще больше сожалею, что вообще родился на свет! А теперь, может быть, вы уйдете и дадите мне умереть спокойно?!
- Я принимаю ваше извинение, - сказал Кордл. - Надеюсь, вы на меня не в обиде?
Он побрел к своей машине, тихонько напевая, и уехал.
Мир, висевший на волоске, был спасен.
Кордл доехал до арки Тита, остановил автомобиль и под звуки тысяч труб прошел под ней. Он заслужил свой триумф в не меньшей степени, чем сам Цезарь.
Боже, упивался он, я был отвратителен!
В лондонском Тауэре, в Воротах Предателя, Кордл. наступил на ногу молодой девушке. Это послужило началом знакомства. Девушку звали Мэвис. Уроженка Шорт-Хилс (штат Нью-Джерси), с великолепными длинными темными волосами, она была стройной, милой, умной, энергичной и обладала чувством юмора. Ее маленькие недостатки не играют никакой роли в нашей истории. Кордл угостил ее чашечкой кофе. Остаток недели они провели вместе.
Кажется, она вскружила мне голову, сказал себе Кордл на седьмой день. И тут же понял, что выразился неточно. Он был страстно и безнадежно влюблен.
Но что чувствовала Мэвис? Недовольства его обществом она не обнаруживала.
В тот день Кордл и Мэвис отправились в резиденцию маршала Гордона на выставку византийской миниатюры. Увлечение Мэвис византийской миниатюрой казалось тогда вполне невинным. Коллекция была частной, но Мэвис с большим трудом раздобыла приглашения.
Они подошли к дому и позвонили. Дверь открыл дворецкий в парадной вечерней форме. Они предъявили приглашения. Взгляд дворецкого и его приподнятая бровь недвусмысленно показали, что их приглашения относятся к разряду второсортных, предназначенных для простых смертных, а не к гравированным атласным шедеврам, преподносимым таким людям, как Пабло Пикассо, Джекки Онассис, Норман Мейлер, и другим движителям и сотрясателям мира.
Дворецкий проговорил:
- Ах да...
Его лицо сморщилось, как у человека, к которому неожиданно зашел Тамерлан с полком Золотой Орды.
- Миниатюры, - напомнил ему Кордл.
- Да, конечно... Но боюсь, сэр, что сюда не допускают без вечернего платья и галстука.
Стоял душный августовский день, и на Кордле была спортивная рубашка.
- Я не ослышался? Вечернее платье и галстук?
- Таковы правила.
- Неужели один раз нельзя сделать исключение? - попросила Мэвис.
Дворецкий покачал головой.
- Мы должны придерживаться правил, мисс. Иначе...
Он оставил фразу неоконченной, но его презрение к вульгарному сословию медной плитой зависло в воздухе.
- Безусловно, - приятно улыбаясь, заговорил Кордл. - Итак, вечернее платье и галстук? Пожалуй, мы это устроим.
Мэвис положила руку на его плечо.
- Пойдем, Говард. Побываем здесь как-нибудь в другой раз.
- Чепуха, дорогая. Если бы ты одолжила мне свой плащ...
Он снял с Мэвис белый дождевик и напялил на себя, разрывая его по шву.
- Ну, приятель, мы пошли, - добродушно сказал он дворецкому.
- Боюсь, что нет. - произнес тот голосом, от которого завяли бы артишоки. - В любом случае остается еще галстук.
Кордл ждал этого. Он извлек свой потный полотняный носовой платок и завязал вокруг шеи.
- Вы довольны? - ухмыльнулся он.
- Говард! Идем!
- Мне кажется, сэр, что это не...
- Что "не"?
- Это не совсем то, что подразумевается под вечерним платьем и галстуком.
- Вы хотите сказать мне, - начал Кордл пронзительно неприятным голосом, что вы такой же специалист по мужской одежде, как и по открыванию дверей?
