Андрей Столяров - Все в красном
Кажется, я начинал приходить в себя. "Зеленая лампа" зажглась, и я снова чувствовал себя человеком. В самом прямом смысле этого слова. Теперь можно было не опасаться, что меня где-нибудь скрутит. Заряда, полученного от чтения, хватало на весь день. Жаль, конечно, что не на всю жизнь, но тут уж ничего не поделаешь. И тем не менее перед выходом из квартиры я набрал в легкие воздуха, точно готовясь нырнуть в темный омут, а когда увидел покореженные перила первого этажа - смятые от чудовищного удара, со вставшей, как кобра, пластмассовой отслоившейся окантовкой, - сердце у меня на миг замерло, а потом застучало, подстегиваемое тревогой. Все-таки я вчера малость перестарался. Так нельзя, эту звериную силу надо держать под неусыпным контролем. Переламывать её, душить без всякой пощады. Только как задушить, если она сама рвется наружу?
И ещё меня поразило, что край перил был обмотан широкой багровой тряпкой. Цвет матерчатого огня полыхнул прямо в глаза. Лампочка под потолком была тусклой, но виделось хорошо. Я, оглушенный на миг, даже по-идиотски затряс головой. Тело сразу же зачесалось, и мне стоило громадных трудов не разодрать на себе одежду ногтями. Случайность или ловушка? Повесил дворник, чтобы жильцы не поранили руки о страшные заусеницы? Или "флажок" выставлен специально, стараниями соответствующих служб, и теперь они откуда-то наблюдают, кто из граждан и как отреагирует на него? В таком случае я - уже на заметке. Хотя, возможно, и нет. Секундная пауза у разбитых перил выглядела естественно. Могу я удивиться беспорядку? Могу! Теперь главное - не задерживаться. Я толкнул наружную дверь. Августовский пылающий свет хлынул в парадную. Пыхнул сквозняк, голова у меня кружилась, первые два-три мгновения я ничего не мог различить. Пальцы подергивались, и, чтобы перейти через двор, мне опять потребовалось сделать несколько глубоких вдохов.
В издательстве я сразу же поднялся на третий этаж. Кричали со стен плакаты, рекламирующие очередной сериал, и зазывным глянцем блестели на стеллажах книги, выпущенные за последние месяцы. Драконы, мускулистые ребята с мечами, зловещие мужики - в плащах, в шляпах, с длинноствольными пистолетами. Здесь было и несколько моих переводов.
Я старался на них не смотреть.
- Привет, - сказал я.
Эля мигнула и, не торопясь, опустила на стол какую-то устрашающую бумагу. Легли поверх пальцы, украшенные маникюром. Она была здесь не Элей, а Эльвирой Сергеевной.
Вишневые губы наконец шевельнулись.
- Привет.
- Ты мне вчера даже не позвонила...
Эля вместо ответа выгнула бровь, и сейчас же Буравчик, скорченный над клавиатурой в противоположном углу, вскочил на ноги, торопливо похлопал себя по карманам, как будто что-то искал, сказал, демонстрируя независимость: Пойти покурить, что ли? - и немедленно испарился, прикрыв за собой дверь.
Тогда Эля откинулась на вертящемся стуле и, проехав коленками туда-сюда, посмотрела на меня снизу вверх.
- Зачем? - спросила она.
- А вдруг со мной что-то случилось?
- Что это за мужчина, если с ним вечно что-то случается?
- Милицию ты тоже вызвать не догадалась?
Эля моргнула.
- Как раз подошел автобус, и я - поехала...
В этом была она вся. Свет "зеленой лампы" в моем сознании начал тускнеть. Я протянул руку к луковице волос, каковую сегодня образовывала её прическа. Однако Эля дернула головой и неприветливо отстранилась.
- Не здесь, - сказала она.
- А где? И когда?
Она пожала плечами:
- Где-нибудь, наверное. И когда-нибудь... - не вставая, сухо, по-секретарски поинтересовалась. - Ты, собственно, куда направляешься?
- Туда, - я указал на дверь кабинета.
- У него сейчас - человек.
- Я тоже пока - человек. Во всяком случае - в данное время и в данном месте...
И прежде, чем Эля - пардон, Эльвира Сергеевна - успела что-нибудь возразить, я проник в узкий пенал с окном в коленчатый переулок, не спросясь, не поздоровавшись даже, выдвинул стул из стыка приткнутых друг к другу канцелярских столов и уселся напротив Никиты, посапывающего, как всегда, в две дырочки.
Он мне кивнул, нисколько не удивившись. И я тоже - кивнул, с ненавистью обозревая его рыхлые щеки. Выглядел Никита по обыкновению сильно не выспавшимся.
- Ну нет сейчас денег, - объяснял он, меланхолично кивая после каждого слова. - Книга поступила в продажу, но оптовики расчеты задерживают. Они заплатят нам, мы - тебе. Придут деньги, конечно, сразу же выдадим. Ну звони, телефон издательства у тебя есть...
А сидящий в таком же точно стыке Комар нервно сплетал и расплетал пальцы.
- Уже три месяца, - не слушая, бубнил он . - Ведь уже на целых три месяца мне задерживаете. Я вам работу сделал? Сделал. Претензий нет? Нет. Мне жить надо? Опять же - если брать у вас новый заказ...
- Ну не бери, - с тоской отвечал Никита. - Ну что, Костя, делать, если так получается? Ну - Кулаковой тогда отдадим твоего Джордана. Леночка Кулакова английский знает?
- Английский Леночка знает, у неё - с русским трудности...
- Ничего, редактора к ней пристегнем...
- Вы договоры свои выполняете?
- Мы свои договоры выполняем всегда, но, Костя, сейчас в издательстве денег нет.
- Вот, - обращаясь ко мне, пожаловался Комар. - Еще в мае сдал им шестьсот страниц Джордана. Ничего не получил, кроме аванса. Книга, между прочим, лежит на всех лотках...
Ответа от меня он, кажется, и не ждал, выкарабкался из-за стола, мешая себе непропорционально членистыми конечностями, - сгорбившись, волоча за ремень сумку, побрел к выходу из кабинета.
Никита сдержал зевок. Глаза, полные отвращения, обратились уже в мою сторону.
- Ну нет сейчас денег, - объяснил он, снова кивая после каждого слова. - Книга поступила в продажу, но оптовики расчеты задерживают. Они заплатят нам, мы - тебе. Придут деньги, конечно, сразу же выдадим. Ну - звони, телефон издательства у тебя есть...
Он, видимо, неотчетливо понимал, с кем разговаривает. "Зеленая лампа" у меня в голове совсем потускнела. Пальцы правой руки чуть подергивались, и кончик среднего тяжелел, будто наливаясь металлом.
- Вы договоры свои выполняете?
- Мы договоры выполняем всегда, но, Игорь, сейчас в издательстве денег нет...
По-моему, он просто-напросто засыпал. Блеклые, из одних ободков зрачки уплывали под веки.
Тогда я неторопливо вытащил из-под столешницы отяжелевшую руку, воткнул кривоватый, отросший уже, звериный коготь в ореховую полировку и без особых усилий провел им со скрежетом по диагонали.
Во все стороны брызнул вспоротый лак. Страшноватая белая борозда перечеркнула поверхность. Ободочки зрачков у Никиты вернулись в прежнее положение.
- Ну так бы и говорил, - произнес он нисколько не громче обычного. Поднял с телефона трубку, ткнул толстым коротким пальцем в какую-то клавишу. - Эля, выпиши, пожалуйста, гонорар, товарищу переводчику. Да-да, согласно исполнения договора... - Послушал, что ему говорят, вздев брови, вероятно, чтобы не слипались глаза. - Ну вот, завтра можешь получить свои деньги. Сразу бы объяснил мне по-человечески...
