Стивен Кинг - Коффи проходит милю
Он нашел в себе силы пройти через склад, но нам пришлось помочь ему подняться по трем ступенькам в мой кабинет и почти протолкнуть через маленькую дверь. Когда Коффи снова встал на ноги, он дышал с затруднением, глаза лихорадочно блестели. А еще я с ужасом заметил, что правая сторона его рта отвисла, как у Мелинды, когда мы вошли в комнату и увидели ее в подушках.
Дин услышал нас и вышел из-за стола в начале Зеленой Мили.
- Ну, Слава Богу! Думал, вы уже не вернетесь, я уже почти решил, что вас поймали, или начальник Мурс вам помешал, или... - Он осекся, впервые увидев Джона. - Господи, Боже мой! Что это с ним? Похоже, он умирает!
- Он не умирает... правда, Джон? - В глазах Брута сверкнуло предупреждение Дину.
- Конечно нет, я не имел в виду "умирает", - нервно усмехнулся Дин, - но Боже...
- Не обращай внимания, - сказал я. - Помоги нам поместить его опять в камеру.
И опять мы, как холмики, окружили гору, но на этот раз гора, словно претерпевшая многолетнюю эрозию, была сглаженной и печальной. Джон Коффи шел очень медленно, дыша ртом, как старый курильщик, но все-таки шел.
- Как там Перси? - поинтересовался я. - Сильно шумел?
- Немножко вначале. Пытался орать через пленку, которой заклеен рот. Ругался, наверное.
- Помилуйте, - проговорил Брут. - Как хорошо, что наши нежные уши этого не слышали.
- А потом периодически бил ногой в дверь. - Дин так обрадовался нашему возвращению, что болтал без умолку. Его очки сползли на кончик носа, блестящий от пота, и он пальцем вернул их на место. Мы прошли камеру Уортона. Этот никчемный молодой человек лежал на спине и храпел, как паровоз. На этот раз его глаза были закрыты.
Дин увидел, куда я смотрю, и засмеялся.
- С этим парнем - никаких проблем. С тех пор, как свалился, даже не шелохнулся. Умер для всего мира. Что касается Перси и его пинков в дверь, то это меня совсем не волновало. Я даже рад был, честно говоря. Ес-ли бы он сидел совсем тихо, я бы заволновался, не за-дохнулся ли он там до смерти из-за этой ленты, которой вы заклеили его хлеборезку. Но не это самое удивитель-ное. Главное знаете что? Здесь было тихо, как в великий пост в Новом Орлеане! За всю ночь никто не появлял-ся! Последние слова он произнес торжествующим то-ном. - Мы сделали это, ребята! Сделали!
И тут он вспомнил о том, ради чего, собственно, затевался весь этот спектакль, и спросил о Мелинде.
- Она здорова, - сказал я. Мы дошли до камеры Джона. Слова Дина только начали доходить до сознания: "Мы сделали это, ребята... сделали".
- Это было так же... ну, ты понимаешь ...
- Как с мышью? - уточнил Дин. Он быстро взглянул на пустую камеру, где раньше обитали Делакруа с Мистером Джинглзом, потом в сторону смирительной комнаты, откуда якобы мышь и появилась. Голос его стал тише, так затихают голоса при входе в большую церковь, где даже тишина, кажется, говорит шепотом.
- Это было... - Он сглотнул. - Слушай, ты пони-маешь, о чем я. Это было чудо?
Мы переглянулись, подтверждая то, что уже знали.
- Он ее вытащил из самой могилы, вот что он сделал, - сказал Харри. - Да, это было чудо.
Брут открыл двойной замок на двери и слегка подтолкнул Джона внутрь.
- Входи, парень. Отдохни немного. Ты заслужил. Мы сейчас разберемся с Перси...
- Он - плохой человек, - проговорил Джон тихим механическим голосом.
- Правильно, сомнений нет, злой, как колдун, - согласился Брут, говоря самым мягким тоном, - но ты не беспокойся, мы его к тебе не допустим. Просто полежи на своей койке, а я скоро принесу тебе кофе. Горячий и крепкий. И ты сразу почувствуешь себя другим человеком.
Джон тяжело опустился на койку. Я думал, он ляжет и отвернется, как обычно, к стене, но он просто сидел, свесив руки между колен, опустив голову и тяжело дыша ртом. Медальон со Святым Кристофером, который дала ему Мелинда, выскользнул из ворота рубашки и качался в воздухе. Она сказала, что медальон спасет его, но Джон не выглядел спасенным. Похоже было, что он занял место Мелинды на краю могилы, о которой говорил Харри.
Но тогда мне было не до Коффи.
Я повернулся к ребятам.
- Дин, достань пистолет и дубинку Перси.
- Ладно. - Он вернулся к столу, открыл ящик и вытащил пистолет и дубинку.
- Готовы? - спросил я их. Мои люди - верные, я никогда так не гордился ими, как в ту ночь, - кивнули. Харри и Дин слегка нервничали, а Брут был невозмутим, как всегда.
- Хорошо. Говорю я. Чем меньше вы открываете рот, тем лучше и тем быстрее все кончится... к лучшему или худшему. Годится?
Они опять кивнули. Я сделал глубокий вдох и пошел по Зеленой Миле к смирительной комнате.
Перси поднял глаза и зажмурился, когда я включил свет. Он сидел на полу и облизывал пленку, которой я заклеил его рот. Та часть, которую я закрепил на затылке, отстала (возможно, от пота или бриолина в волосах), и он мог попытаться отодрать и остаток ленты. Еще час и он вопил бы о помощи во всю мощь своих легких.
Действуя ногами, ему удалось слегка отодвинуться назад, когда мы зашли, потом он остановился, сообразив, что деваться некуда, кроме юго-восточного угла комнаты.
Я взял пистолет и дубинку у Дина и протянул их в сторону Перси.
- Хочешь получить обратно? - спросил я.
Он настороженно посмотрел на меня, потом кивнул.
- Брут, Харри. Поднимите его.
Они наклонились, подцепили его под мышки и подняли. Я приблизился, пока не стал с ним нос к носу, чувствуя острый запах его пота. Наверное, он взмок, пытаясь освободиться от смирительной рубашки и периодически ударяя ногами в дверь, но больше всего, думаю, он потел от обычного страха - боязни того, что мы с ним сделаем, когда вернемся.
Очевидно он надеялся, что все обойдется, ведь мы - не убийцы... а потом, вероятно, вспомнил об Олд Спарки: ведь мы и впрямь были убийцами. Я сам казнил семьдесят семь человек, больше чем любой из тех, на ком я застегивал ремень, больше чем сам сержант Йорк, снискавший славу в первой мировой. Убивать Перси было нелогично, но мы ведь уже поступали нелогично, наверное, об этом он говорил сам себе, сидя с завязанными за спиной рукавами и пытаясь языком освободиться от пленки, запечатавшей ему рот. А кроме того, логика вряд ли присутствует в мыслях человека, сидящего на полу комнаты с мягкими стенками, завернутого так плотно, как паук пеленает муху.
Я хочу сказать, что если сейчас я не поставлю его на место, то не поставлю никогда.
- Я сниму ленту с твоего рта, если ты пообещаешь, что не будешь орать, - сказал я. - Я хочу поговорить с тобой, а не поорать. Так что ты на это скажешь? Будешь вести себя тихо?
Я прочитал в его глазах облегчение, словно он понял, что, если я хочу поговорить, значит, у него есть шанс выбраться с целой шкурой. Перси кивнул.
- Если начнешь шуметь, опять заклеем, - пообещал я, - ты это понимаешь?
