Александр Казанцев - Мост дружбы
Андрюша стал умолять брата взять его с собой. Хоть бы на плотину посмотреть, около завода постоять, побыть вместе со Степаном… Тот не стал спорить: пусть идет парень, в конце концов, ему следует привыкать к заводской обстановке.
Короток зимний день. На улице успело потемнеть, в окошках зажглись огоньки. Шли вдоль заборов. Два раза Андрюша попадал в сугроб, пока не пригляделся. Стало как будто еще холоднее, и Андрюша тер рукавицей нос и щеки, стараясь не отставать от Степана и Денисюка, который, несмотря на хромоту, шел удивительно быстро.
Около плотины стояла маленькая будочка, за нею простирался лед пруда. Фонари плотины и освещенные окна домов цепочкой очерчивали берег, а на противоположной стороне огоньки едва различались.
В будочке было тоже холодно, но не чувствовалось ветра. Степан и Денисюк рассматривали крашеную планку с делениями и качали головой.
Андрюша мысленно повторил фразу Степана, что уровень воды в пруду понижается катастрофически. Тело его напряглось, словно он готовился к прыжку или удару.
Всем существом своим он ощущал катастрофу. Андрюша не понимал, чем она вызвана, но расспрашивать брата ему не хотелось, и он только незаметно дотронулся до его полушубка.
— Вот так, — задумчиво сказал Степан. — Кажется, Алексей Денисыч, это единственное в мире, чего тебе не поднять…
— То ж так, — согласился Денисюк и вздохнул.
Степан пошел к директору, а Денисюк повел Андрюшу спать.
Мальчик решился расспросить своего нового знакомого, которого он называл мысленно запорожским казаком. Прихрамывая, тот шел рядом и объяснял:
— То ж тут устройство немудреное, дидово, уральское. От старого заводика осталось. А теперь тут вон яка махина дивная! Краще, чем у нас на Украине — Донбассе или Кривом Роге. А вода тут как идет? В пруде накопляется. Для того на плотине уровень воды держат, как треба… На завод вода течет по громадной трубе, вроде туннеля. Ее потом насосами на домны и мартены качают, для охлаждения. А без охлаждения никак не можно, бо производство металлургическое.
— Что же теперь будет? — допытывался Андрюша.
— То не добре, Андрей Григорьевич. Воды не станет — домны останавливай. А долго простоят — «козел» будет.
— А что такое «козел»?
— То ж когда металл у печи застынет. Домну тогда рушить треба. Денисюка кликнут: подымай, друже, глыбу металла, до ямы вырытой передвигай — и зараз у землю. Так и похоронят «козла». Бают, немало таких «самородков» в уральской земле зарыто. И брешут, будто бывало, что и инженера зараз хоронили. Стрелялись. То не добре. В дидово время было…
— Нет! — протестующе воскликнул Андрюша. — Степан не будет! И вот увидите, он не даст домнам остановиться.
— Як же не дать? — вздохнул Денисюк. — Як ее подымешь, воду-то бисову? Зараз не зацепишь…
Директор Веков распекал главного механика. Он считал это своим долгом воспитателя молодых кадров, долгом командира важнейшего «фронтового» участка:
— И я воюю, и вы должны чувствовать, что воюете! Понижается не только уровень воды в пруду, которым вы ведаете, товарищ главный механик, а понижается соответственно выпуск нашего металла.
Степан мрачно стоял перед маленьким седым человеком в военной форме и молча выслушивал горькие слова. Рядом с директором сидел главный инженер, тоже седой, рыхлый, большой. Как начальник штаба, созданного в связи с чрезвычайным положением, он встал с постели и по требованию директора явился на завод.
Директор Веков никогда не щадил себя, да и никого, кто работал вместе с ним. Он считал, что на работе следует гореть… Ну а если горишь — так и сгораешь… На своего главного механика он давно имел зуб за постоянный срыв им же самим названных сроков ремонта машин и прокатных станов. Молодой инженер Корнев всегда старался назначить срок самый короткий, не жалел себя, чтобы в него уложиться, но… часто краснел перед бушующим директором.
— Вы на фронте, товарищи инженеры! — внушительно сказал Веков и даже ударил по столу кулаком. — Придумывайте, изобретайте, чувствуйте себя саперами, черт возьми!.. Там, на передовой, каждому из вас пришлось бы быть сапером!
Главный инженер, держась за сердце, сказал:
— Взрывать надо, Михаил Сергеевич, уж коли о саперах вспомнили.
— Возьметесь? — взглянул на Корнева директор. — Дед твой у меня сапером был…
— Взорву, — решительно сказал Корнев.
— Ну, смотри, товарищ главный механик… если домны остановятся, не взыщи…
— Не остановятся, — спокойно ответил Корнев, чувствуя, как внутри у него все холодеет. Он знал, что домны не должны остановиться, но он никогда прежде не руководил взрывными работами.
— Выполняйте, — приказал директор.
— Есть выполнять! — по-военному повторил Корнев и, резко повернувшись, вышел из кабинета.
Веков посмотрел ему вслед, переглянулся с главным инженером, похлопал себя по золотому погону и сказал:
— Двойную тяжесть, Борис Александрович, я ощущаю, как эполеты эти снова надел. А тут не только с людьми, а еще со стихией воевать приходится, да еще кадры воспитывай.
— Да… смена нужна, — вставил главный инженер.
— Завод не должен встать, не должен! — вскочил директор. — Не для того нас сюда поставили, чтобы мы с вами сводку о поражении сообщили.
— Но что же делать?
— Бороться, взрывать, выдумывать, черт возьми! В этом Корневе что-то есть… Саперская кровь… дедова. Но если он сорвется… — Не договорив, директор снял с вешалки шинель и, надевая ее на ходу, пошел в цехи.
Глава вторая. ТРУБА
Степан начал воспитание младшего брата в тяжелые для себя дни. Он решил прививать ему нужные черты характера и любовь к технике с практических дел. Зимние каникулы позволили ему взять Андрюшу с собой на взрывные работы.
Андрюша был счастлив и серьезен.
По узкоколейке ехали на ручной дрезине. Андрюша вместе с рабочими качал приводной рычаг, а Степан сосредоточенно думал. Въехали в удивительно узкое устье туннеля, совсем не похожего на Московское метро, а скорее напоминавшего ствол пушки. Андрею казалось достаточным протянуть руку, чтобы коснуться стенок. В ушах шумело, ветер бил в лицо, словно дрезина неслась по туннелю с невероятной быстротой.
Внезапно появился свет. Пришлось сощурить глаза. Солнце, небо, снег — все сверкало.
Поворот — и железная дорога вышла к речке.
С насыпи виднелись ледяные наплывы, еще не занесенные снегом. Вода, которой не было прохода по дну, поднималась по трещинам и разливалась поверх льда, тут же замерзая.
Степан сказал, что это наледи.
Со льда на берег взбежал офицер в полушубке, молодой, сероглазый, и взял под козырек.
