Роджер Желязны - Девять принцев Амбера
— В таком случае назовите цифру сами, — предложил я.
После еще одной паузы он выдавил из себя:
— Это вымогательство.
— Ну, какие между нами могут быть счеты. Валяйте. Сколько?
— В моем сейфе есть долларов пятьсот.
— Доставайте.
Тщательно осмотрев свой маленький стенной сейф, он сообщил мне, что там всего лишь 430 долларов, а так как мне не хотелось оставлять отпечатков пальцев, пришлось поверить ему на слово. Я забрал купюры и засунул их во внутренний карман.
— Где у вас тут ближайшая компания такси?
Он назвал место, и я проверил по телефонному справочнику, заодно уточнив, где я нахожусь.
Я заставил его набрать номер и вызвать мне такси, во-первых, потому, что не хотел показать ему, в каком состоянии моя память. Одна из повязок, которые я так тщательно удалил, была вокруг моей головы.
Когда он вызвал мне машину, я услышал и название клиники.
Частный госпиталь в Гринвуде.
Я затушил сигарету, вытащил из пачки другую и снял со своих ног примерно двухсотфунтовую тяжесть, сев в удобное коричневое кресло рядом с книжным шкафом.
— Подождем здесь, и вы проводите меня до выхода, — сказал я.
От него я больше так и не услышал ни слова.
Глава 2
Было часов восемь утра, когда шофер такси высадил меня на каком-то углу ближайшего города. Я расплатился и минут двадцать шел пешком. Затем я зашел в закусочную, устроился за столиком и заказал себе сок, пару яиц, тост, бекон и три чашки кофе. Бекон был слишком жирный.
Понаслаждавшись завтраком примерно час, я вышел из закусочной, дошел до магазина одежды и прождал там до девяти тридцати — времени открытия.
Я купил себе пару брюк, три рубашки спортивного кроя, нижнее белье и ботинки. Я также выбрал себе носовой платок, бумажник и расческу.
Затем я разыскал Гринвудскую автобусную станцию и купил себе билет до Нью-Йорка. Никто не попытался меня остановить. Никто, вроде бы, за мной не следил.
Сидя у окна, глядя на осенний пейзаж с быстро мчащимися по небу облачками, я попытался собрать воедино все, что знал о себе и о том, что со мной произошло.
Я был помещен в Гринвуд как Карл Кори моей сестрой Эвелиной Флаумель. Это произошло после автомобильной катастрофы, примерно двумя неделями раньше, при которой у меня были переломаны ноги, чего я сейчас не чувствовал. Я не помнил никакой сестры Эвелины. Персонал Гринвуда, очевидно, получил инструкции держать меня в постели и в беспомощном состоянии, по крайней мере, доктор был явно испуган, когда я пригрозил ему судом. Ну, что ж. Значит, кто-то по какой-то причине боялся меня. Так и придется себя держать.
Я вновь стал вспоминать о том, как произошла автомобильная катастрофа, и додумался до того, что у меня разболелась голова. И все же происшествие это отнюдь не было простой случайностью.
Я был в этом твердо убежден, хотя и не знал, почему. Ну, что ж, я выясню и это, и тогда кому-то не поздоровится. Очень, очень не поздоровится. Ненависть, сильная ненависть горячей волной обдала мне грудь. Кто бы ни пытался повредить мне, использовать меня, знал, на что он шел, и делал это на свой страх и риск, так что теперь ему не на что будет жаловаться, кто бы он ни был. Я почувствовал в себе сильное желание убить, уничтожить этого человека, и я внезапно понял, что эти ощущения не в новинку мне, и что в прошлой жизни своей я именно так и поступал. И причем не один раз.
Я уставился в окно, глядя на мертвые опадающие листья.
Добравшись до Нью-Йорка, я первым делом отправился в парикмахерскую побриться и подстричься, затем отправился в туалетную комнату и переодел рубашку — терпеть не могу, когда шею щекочут срезанные волосы. Пистолет Кольт .32, принадлежавший неизвестному индивиду в Гринвуде, лежал в правом кармане моей куртки. Правда, если бы Гринвуд или моя сестра обратились в полицию с просьбой разыскать меня, да еще что-нибудь при этом приврали, то незаконное ношение оружия вряд ли сослужило бы мне пользу, но я все же решил, что так спокойнее. Сначала меня все же надо было найти, и я не знал, как будут разворачиваться события. Я быстро перекусил в ближайшем кафе, потом в течении часа ездил на метро и автобусах, соскакивая на самых неожиданных станциях, затем взял такси и назвал адрес Эвелины, якобы моей сестры, которая смогла бы освежить мою память. Проезжая по улицам города до Вестчестера, я обдумал план дальнейших действий и свое поведение при встрече.
И когда в ответ на мой стук дверь старинного большого дома отворилась практически сразу, я уже знал, что буду говорить.
Я все тщательно обдумал, еще когда шел по извилистой аллее-подъезду к дому — мимо дубов-великанов и ярких осин, а ветер холодил мою только что подстриженную шею под поднятым воротником куртки. Запах тоника от моих волос смешивался с густым запахом плюща, обвивавшего стены этого старого кирпичного здания. Ничего не было мне знакомо и вряд ли я когда-либо был здесь раньше. Я постучал, и мне ответило эхо.
Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.
Когда дверь отворилась, я улыбнулся и кивнул плоскогрудой служанке с большим количеством родинок на лице и пуэрториканским акцентом.
— Да? — сказала она.
— Я бы хотел повидать миссис Эвелину Флаумель.
— Как прикажете доложить?
— Ее брат Карл.
— О, входите, пожалуйста, — сказала она мне.
Я вошел в прихожую, пол которой был выстлан мозаикой из бежевых и розовых крохотных плиток, а стены были целиком из красного дерева. Освещала прихожую серебряная с эмалью люстра, вся в хрустальных рожках. Девушка удалилась, и я стал осматриваться, пытаясь увидеть хоть что-нибудь знакомое.
Ничего. Тогда я стал просто ждать. Наконец служанка вернулась, улыбнулась, кивнула и изрекла:
— Идите за мной, пожалуйста. Она примет вас в библиотеке.
Я пошел за ней; три лестничных пролета вверх, а затем по коридору мимо двух закрытых дверей. Третья дверь слева была открыта и служанка остановилась, приглашая меня войти. Я вошел, потом остановился на пороге.
Как и в любой другой библиотеке, повсюду здесь были книги. На стенах висели три картины — два пейзажа и одна марина.
Пол был застлан тяжелым зеленым ковром. Рядом с большим столом стоял такой же большой глобус, с поверхности которого на меня смотрела Африка.
Позади стола и глобуса во всю стену протянулось окно со стеклом, по меньшей мере, восьмисантиметровой толщины. Но остановился я на пороге не потому.
На женщине, сидевшей за столом, было платье цвета морской волны с глубоким вырезом спереди, у нее были длинные волосы в локонах, по цвету напоминающие нечто среднее между закатными облаками и пламенем свечи в темной комнате, а ее глаза, я это чувствовал, знал, за большими очками, в которых она, по-моему, не нуждалась, светились такой голубизной, как озеро Эри в три часа пополудни ясным летним днем, цвет же ее сжатых коралловых губ удивительно гармонировал с волосами. Но все же остановился я на пороге не поэтому.
